— Вы совершенно правы, сударыня. К моему сожалению, не приветствуются, — поддакнул я, печально вздохнув. — Однако мне нравится идея равноправия полов, поэтому я в восторге от таких книг.

— Хм… а ты не совсем такой, каким кажешься, — удивлённо заметила маркиза и неожиданно чуть смущённым шёпотом произнесла: — Ты знаешь… я хотела сказать тебе спасибо за тот раз. Мне пригодилась информация о полевой тренировке.

— Безумно этому рад, — расплылся я в ликующей улыбке, которая едва не порвала мой рот. Ей–богу, лёд точно тронулся!

— А как ты узнал о ней? — спросила Меццо, слегка наклонилась над подлокотником и подалась ко мне. Из–за этого на её тонкой шее блеснул золотой амулет с какими–то рунами.

А ещё мне удалось разглядеть краешек ажурного лифа. Но ежели бы верхняя пуговичка её блузы была застёгнута, то хрен бы я что увидел.

— Случайно, ваша светлость. Шёл по коридору мимо двух преподавателей и один из них в разговоре с другим обмолвился о тренировке, — соврал я, пытаясь не смотреть на её крепенькую грудь второго размера.

— Ясно, — бросила маркиза, скрывая разочарование в голосе. И следом она выпрямила спину, лишив меня пикантного зрелища. Твою мать!

— Увы, — пожал я плечами и глянул на круглые часы, которые висели под потолком. — Ваша светлость, нам уже пора покинуть библиотеку. Мы и так тут остались лишь вдвоём. И ежели вы желаете, то можете оставить мою книгу у себя. Я после вас прочту её.

— Благодарю. Я непременно воспользуюсь твоим предложением, — тепло проговорила Меццо и покинула кресло.

Мы вышли из библиотеки, а потом вместе доехали на лифте до восьмого этажа. И здесь мы попрощались. Маркиза пошла в крыло для благородных. А я помчался в свою комнату. Там покормил Эдуарда, а в общей душевой совершил мыльно–рыльные процедуры.

Параллельно все мои мысли занимала Меццо. Похоже, что после ночи в том лесу, где шастали волколаки и слепыши, она решила, что о полевых тренировках лучше знать заранее. Мудро. И ради этого убеждённая суфражистка Меццо снизошла до общения со мной, простолюдином, мужчиной… Вероятно, даже не будь у меня редкой книги о графине дю Буа, маркиза всё равно сделала бы шаг мне навстречу. Однако сейчас она понимает, что от меня не стоит ждать информации о грядущих тренировках. Отдалится ли она снова от меня? Возможно. А может быть, возникшая между нами тоненькая нить, не даст ей этого сделать? И такое тоже вполне возможно.

В общем, ничего не понятно, кроме одного, — с маркизой мне явно придётся тяжелее, чем с Гретой.

Тотчас перед моим мысленным взором возникло кукольное личико фон Браун. И только тут мне в голову пришла мысль, что Грета сегодня не поднимала вопрос об оплате моих преподавательских услуг. Забыла? Вероятно. В такой ситуации весьма немудрено что–то запамятовать. Я вон даже подзабыл об охотящимся за мной перевертыше Люпена. А он бы вполне мог в лесном шалаше схватить меня за голый зад. Но чуется мне, что перевертыш уже покинул остров. И следующий визит он, скорее всего, нанесёт в дом Люпена. А что касается Греты, то с оплатой может быть не все так однозначно…

Ладно, чего гадать? Жизнь всё расставит по своим местам: и с Гретой, и с перевертышем. Главное, не дрейфить, а смело смотреть судьбе в лицо. Как говорится, мои враги опасны и хитры, но мне всё до пи…

И вот с этой жизнеутверждающей мыслью я и лёг спать.

Прохрапел до самого утра и даже ни разу не открывал глаза. Вот что значит вечерние тренировки на природе.

А уже после пробуждения я исполнил обязательную медитацию, прокачивающую магический резерв. А затем в компании Васьки и Павла притопал в столовую на завтрак. Там мы взяли по тарелке горячей овсяной каше, по кружке молока и по румяному сладкому коржику. А в качестве «причала» Васька выбрал дальний столик. Мы оккупировали его и принялись завтракать под стук множества ложек и гомон студентов.

Васька решил не следовать мудрому правилу «когда я ем, я глух и нем». Вместо этого он повернул ко мне свою загорелую простецкую физиономию и с любопытством спросил:

— Вик, а ты где вчера пропадал?

— В лесу бродил. Думал о вечном, — скупо сказал я, давая понять, что не хочу об этом говорить.

— Небось, не один бродил? — усмехнулся Пашка и сально подмигнул. — Нашла тебя куколка фон Браун?

— А чего она от тебя хотела? — возбуждённо бросил Васька и даже коржик отложил, настолько его интересовали мои ответы.

— Василий, много будешь знать, скоро проснёшься с распоротым от уха да уха горлом. Оно тебе надо? — иронично осведомился я, косо посмотрев на крепыша.

— Не надо, — мотнул тот головой. — Но уж зело любопытно. Прям аж в брюхе зудит, словно там поселилась тысяча морских чертей.

— Ладно, открою тебе тайну. Мы с ней занимались банальными плотскими утехами, — с ленцой произнёс я и глянул на фон Браун.

Она опять была в центре женского внимания. И ни она, ни Меццо не обращали на меня ровным счётом никакого внимания. Будто специально даже не смотрели в мою сторону, точно этой части столовой не существовало.

— Да ладно! — ахнул Васька и выпучил глаза настолько, словно желал избавиться от них.

— Тю… так я тебе и поверил, — ухмыльнулся во всю пасть Пашка. — А ежели серьёзно?

— Книга. Я одолжил у неё книгу и должен был вчера вернуть, — соврал я и заметил искреннее разочарование, возникшее во взгляде Васьки. Правда, разочарование быстро перетекло в досаду. Дескать, опять я поверил словам этого неотразимого красавчика Виктора.

— О чём книга–то? — без особо интереса спросил Павел и задумчиво посмотрел на тарелку из–под каши.

Парень явно не наелся и теперь взвешивал: стоит ли её облизать или нет? Победил второй вариант. Однако я уверен, что ежели бы в столовой не было свидетелей, то тарелка блестела бы как у кота яйца.

Я усмехнулся и проговорил:

— Книга–то? Да, ерунда. О магических дуэлях прошлого. Я думал, что будет интереснее.

— Понятно, — хмыкнул Пашка и тяжело вздохнул.

— Может, добавку возьмёшь? — предложил я.

— Да я… — замялся гигант и его рябые щёки залила краска смущения. — Да я это… оплатил учёбу по самому бюджетному варианту. Мне нельзя брать добавку. Это не предусмотрено в моём договоре.

— Тогда я пойду возьму добавку и отдам её тебе. Не благодари, — проговорил я, встал из–за стола и потопал к раздаче.

По пути меня облил ненавидящим взглядом тот брюнет–иностранец, с которым мы поцапались перед вторым экзаменом. Он хоть и был анималистом, но учился на другом потоке, поэтому мы с ним на лекциях не пересекались. А звали его Шарль де Монпасье. И этот Шарль оказался деятельным типом. Он сколотил банду из иностранцев, заштатных дворян и простолюдинов. Последним в его команде была отведена роль слуг. Они убирали его комнату и выполняли мелкие поручения. Но стоит заметить, что старшекурсники–аристократы использовали некоторых простолюдинов таким же образом. А администрация академии относилась к подобным взаимоотношениям среди студентов совершенно равнодушно. И я, в общем–то, ни в чём не обвинял сотрудников учреждения. Каждый решает сам, как ему жить.