Ступеньки сменились летающими плоскими фигурами, что по виду напоминали серый картон, нежели куски бетона. Я осторожно наступил на ближайший, проверил: удержит ли. Удержал. Мимолетные отражения ступеней застыли в пространстве, как куски арматуры в земле.

Чем выше поднимался, тем меньше отражений становилось. Как и сказала Надя в многоэтажках все этажи похожи. На каждой меня встречали ровно шесть дверей, все на старых местах. В квартирах виднелись обрывки отражений. В некоторых меня встречали целые конусы, в которых навсегда замерли квартиры до прихода черта: мебель была цела, на полу стелился старый красный коврик, а на краю конуса находились половинки розовых тапочек. В них не было света — зеркала или убрали, или разбили.

Среди пустых и безлюдных квартир выделялась одна на пятом этаже. В Зазеркалье она буквально сияла, подобно лампе в кромешной тьме. А я, как глупая моль, двигался прямо к ней.

Пролез через единственную дыру в стене рядом с целой металлической дверью и обомлел. Казалось, меня занесло в настоящий мир. Квартира. Целая, почти без черных дыр. В коридоре, напротив входной двери, находилось зеркало размером с человеческий рост. Дальше, вдоль коридора висели рамки, из них били яркие лучи света и отпечатывали в Зазеркалье стены, покрытые декоративной плиткой в виде белого кирпича. Паркет блестел от чистоты. Его натерли настолько хорошо, что поверхность чуть светилась. Я заглянул на кухню. Она отразилась лишь частично. Стены, потолок и пол резко обрывались провалом, словно некто отрезал часть помещения ножницами. Дальше по коридору меня ждала дверь. Она была открыта и ненавязчиво приглашала войти.

В спальне на меня обрушился красный свет. Просачивался сквозь закрытые веки и обжигал глаза, обжигал кожу. Красные подсвечники по углам, красные шторы, красные ковры на полу и на четырех стенах, красная лампа на потолке. От красноты рябило в глазах. Вдоль стен лежали такие же красные подушки, а на них три голые женщины. Все молодые. Их кожа краснела из-за освещения. Они не двигались и походили на статуи, на восковые фигуры, из которых художник собрал маленькую «сценку»: одна девушка держалась в сторонке, пока две другие о чем-то горячо перешептывались.

Мой взгляд с большим трудом отлип от «сценки», и я увидел широкое прямоугольное зеркало на дверце шкафа. Зеркало покрывали трещины. Я быстро отпрыгнул в сторону, чтобы не отразиться в нем. Эта квартира явно принадлежала тому Владыке, о ком говорила мать девочки со второго этажа. Значит, здесь притаилось зло.

Рядом со шкафом стояла табуретка, а на ней большая клетка, в какой поместилось бы два попугая. Но вместо них внутри на жердочке сидел голубь. Уличный голубь, даже не белый. Он отразился в Зазеркалье не полностью. Голову отрезало на уровне шеи, казалось невинную птицу казнили на гильотине.

Я увидел достаточно. Пора рисовать план здания и валить от сюда. Расстегнул рюкзак, достал блокнот с ручкой и…

В коридоре захлопнулась дверь, я подпрыгнул от неожиданности. За спиной зашаркали ленивые шаги. Я отступил к табуретке и развернулся к выходу в коридор — туда, куда струились лучи света из зеркала на двери шкафа.

— Как прошел сбор дани? — промурлыкал девичий голосок.

В проходе появился мужчина в расстегнутой рубахе и неряшливом пиджаке. Черные волосы спускались до плеч, борода жила своей жизнью — волосы торчали в разные стороны и, скорее всего, впивались в кожу на шее. Мужчина все время чесался. На нем не было штанов. Одни семейники, из них росли толстые волосатые ноги. Он был полным, худее Александра, но толще меня. В левой руке мужчина держал мешочек, со дна на пол капала кровь.

— Вы собрали больше, Владыка? — заверещал второй женский голос.

Владыка бросил мешок в мою сторону — тот пропал сразу, как вылетел из света зеркала.

— Да, — прохрипел Владыка. Его голос звучал как у заядлого курильщика. Низкий и с хрипотцой. — Завтра урожай. Одна из старух почти коньки отбросила.

— Наконец-то мясо! — хором пропели три женских голоса.

Владыка шагнул к дверце шкафа. Провел толстыми пальцами по сальным волосам, зачесал их назад.

«Пора бежать», — промелькнула мысль.

За короткую вылазку я узнал, где живет Владыка… Где живет черт. Узнал, как Семья плачущей кожи поддерживает себя так долго: Скрытый превратил жильцов в каннибалов. Также, скорее всего, они выращивают что-то. На одном мясе долго не протянешь.

Я нарисовал примерный план пятиэтажки: шесть квартир на каждом этаже, расстановку в квартире Владыки. Дрожащая от напряжения рука выводила на краю листа кривые буквы. От страха почерк ухудшился. Если раньше я писал как курица лапой, то сейчас случайных прохожий запросто спутал бы мои заметки с предписаниями врача.

Когда закончил, кинул блокнот и ручку обратно в рюкзак. Вытащил пачку мелков и быстро обвел себя защитным кругом. Следовало сделать это сразу, но Владыка отвлек меня. Правила Скрытых работали в Зазеркалье. В «Скитания в Зазеркалье. Дневник потерянных» описывалась встреча с бродячим демоном. Скитальцы защитились от него белыми кругами и молитвами.

Я сдвинулся к краю круга, ближе к стенке. Очертил полукруг и стер границу. Двигался вдоль стены, чтобы не врезаться в отражения людей. Владыка по-прежнему стоял перед зеркалом и насвистывал простенькую мелодию. Он поворачивал голову вбок, приподнимал подбородок, расчесывал густую бороду и жадно облизывал губы. Казалось, свой вид завораживал его не хуже прекрасной картины. А незримые женщины ворковали где-то в комнате.

Чутье встревожилось, но я отмахнулся: Владыка не видел меня. Я держался стены, и обходил конус света из зеркала, чтобы нечаянно не отразиться в нем. Но вечно избегать его не выйдет. Шкаф стоял напротив выхода из спальни.

В висках стучала кровь. Окружающие звуки стихли, остались лишь бешеные удары сердца. Толстовка насквозь промокла от пота и неприятно облепила спину. Бежать. Нужно бежать! Я не мог рвануть с места, не мог пробежать по коридору и выпрыгнуть из квартиры. Во мне била осторожность. Я не знал всех правил чертей, не знал всех правил Зазеркалья. Сплошная неопределенность. Поэтому я двигался медленно. Проверял и обдумывал каждый шаг. В битве чувств и разума я всегда ставил на разум. Он спасал меня. Вел к самому верному исходу.

Когда до заветной двери оставался метр, Владыка что-то прошептал, и женщины резко замолчали. Я замер. Рухнул на колени и закрыл рот руками. Я уже зашел в конус света, но ни Владыка, ни незримые женщины не подали ни одного знака, что видят