губы только прикасались к носу Дейзи; мои глаза были закрыты, глаза Дейзи светились обожанием. И самое лучшее: моей фигуры не было видно на снимке, так что легко верилось, будто недавних событий не происходило.

– Спасибо, – я не сводила глаз с фотографии. – Хотела бы я снимать так же хорошо, как ты. Или твоя мама.

– Ты снимаешь гораздо лучше, чем я, когда только начал. Некоторые твои снимки выглядят потрясающе.

Может быть, мысленно откликнулась я. А может, и нет.

– А я как раз хотела спросить: как думаешь, ничего, что я бываю в фотолаборатории? В смысле, во время беременности?

– Я уже спрашивал об этом маму. Не волнуйся, тебя я не упоминал, а она сказала, что во время беременности работала в фотолаборатории. И сказала, что главное – надевать резиновые перчатки и возиться с химикатами не каждый день, тогда это не опасно.

– Это хорошо, – обрадовалась я. – Обожаю смотреть, как изображение проступает на бумаге. Только что ничего не было… и вдруг мало-помалу снимок будто оживает.

– Прекрасно тебя понимаю. Для меня это неотъемлемая часть фотографирования, – добавил он. – Но иногда я задумываюсь, что будет, когда получит распространение цифровая фотография. Наверное, тогда уже больше никто не будет проявлять снимки.

– Цифровая фотография? Что это?

– Это когда изображения сохраняются не на пленке, а на диске в фотоаппарате, так что можно перекинуть их в компьютер, не пользуясь сканером. Может, появятся даже фотоаппараты, на которых можно просматривать снимки на маленьком экране.

– А это возможно?

– Я уверен, что так и будет. Сейчас фотоаппараты страшно дорогие, но как и у компьютеров, их стоимость наверняка будет снижаться. Со временем большинство людей захотят перейти на цифровые фотоаппараты вместо пленочных. В том числе и я.

– Как-то грустно от этого, – призналась я. – Сразу пропадет часть магии.

– Таково будущее. И потом, ничто не длится вечно.

Я невольно задумалась, не имеет ли он в виду не только фотографию, но и нас.

* * *

До приезда родителей оставалось все меньше времени, и меня не покидала нервозность, приглушенная тревога, бушевавшая внутри. Родители должны были прилететь в Нью-Берн в среду и утром в четверг ранним паромом отправиться в Окракоук. Задерживаться в гостях они не планировали – всего лишь пробыть до воскресенья, чтобы всем нам вместе сходить в церковь и попрощаться после службы прямо там же на парковке.

В четверг утром я проснулась раньше обычного, чтобы принять душ и подготовиться, но даже когда пришел Брайс, с трудом могла сосредоточиться на занятиях. Не то чтобы дел было много – итоговые контрольные остались позади, я проходила материал второго семестра в темпе, которым гордилась бы даже Морган. Брайс видел, что я взвинчена, и я почти не сомневалась, что и Дейзи улавливает мои настроения. Как минимум дважды в час она подходила ко мне, тыкалась носом в мою ладонь и коротко, гортанно подвывала. Несмотря на ее старания успокоить меня, к тому времени как тетя Линда заехала за мной по пути к пристани встречать паром, на котором должны были прибыть родители, ноги у меня тряслись так, что я едва поднялась со стула.

– Все будет хорошо, – заверил Брайс, который собирал мои работы в аккуратные стопки на кухонном столе.

– Надеюсь, – пробормотала я. Поглощенная своими тревогами, я почти не замечала, какой он симпатичный или как я завишу от него в последнее время.

– Ты все еще хочешь, чтобы я пришел завтра?

– Мои родители сказали, что хотят с тобой познакомиться.

Я не стала объяснять, что ужасаюсь одной мысли, что останусь с родителями наедине, пока тетя Линда в магазине.

К тому времени тетя заглянула в дверь.

– Ты готова? Паром причалит через десять минут.

– Почти, – ответила я. – Мы уже наводим порядок.

Я закинула тетради к себе в спальню, схватила куртку и вместе с Брайсом спустилась по лестнице. Забираясь в свой пикап, он подмигнул мне, и я, слегка приободрившись, но все еще нервничая, села в тетину машину.

День был холодный и серый, мы подъехали к пристани. Взятая напрокат родителями машина стояла второй в очереди съезжающего с парома транспорта. Заметив нас, папа затормозил, мы направились к ним.

Объятия, поцелуи, возгласы «как приятно тебя видеть», никаких упоминаний о моих размерах – вероятно, потому что родители хотели и дальше делать вид, будто я вовсе не беременна, – и я вернулась в машину к тете. Я то и дело поглядывала в боковое зеркало, пока родители следовали на своей машине за нами к дому. Там они припарковались рядом с нами, вышли и уставились на дом. Пасмурным днем он показался мне еще более ветхим, чем обычно.

– Вот оно как, значит… – произнесла мама, кутаясь в куртку от резкого ветра. – Теперь понимаю, почему нам пришлось забронировать номер в отеле. Места здесь явно на всех не хватит.

– Здесь уютно и прекрасный вид на воду, – сообщила я.

– Паром тащился целую вечность. Он всегда ходит так медленно?

– Да, наверное, – кивнула я. – Но к этому быстро привыкаешь.

– Хм-м… – отозвалась мама. Тем временем папа продолжал молчать, и мама больше ничего не добавила.

– Как насчет обеда? – вмешалась тетя с нарочитой жизнерадостностью. – Я приготовила салат с курицей, можно еще сделать сэндвичи.

– У меня аллергия на майонез, – сказала мама.

Тетя Линда поспешила исправиться:

– Кажется, еще оставался мясной рулет, сделаю тебе сэндвичи с ним.

Мама кивнула, отец опять промолчал. Мы вчетвером начали подниматься по лестнице к входной двери, и с каждым шагом у меня в животе будто разверзалась зияющая пропасть.

* * *

Каким-то образом мы пережили обед, но разговор все так же не клеился. Всякий раз, когда над столом повисало неловкое молчание, тетя Линда принималась рассказывать о своем магазине так спокойно, будто в приезде моих родителей не было ничего из ряда вон выходящего. Потом все мы уселись в тетину машину, чтобы проехаться по деревне. Тетя показывала родителям то же самое, что и мне после приезда, и я видела, что экскурсия не впечатлила родителей точно так же, как меня. Мама сидела на заднем сиденье с каким-то пришибленным видом.

А вот тетин магазин им, кажется, понравился. Гвен была на месте, и хотя мы только что пообедали, уговорила родителей попробовать местный десерт – сладкие булочки с голубикой, политые сахарной глазурью. Мгновенно уловив неловкость в моих отношениях с родителями, Гвен умело поддерживала непринужденную беседу. В книжном отделе она указала на свои любимые книги, на случай если родители заинтересуются. Чтением они не увлекались, но все равно кивали, и у меня возникло чувство, будто все мы участвуем в постановке, каждому персонажу в которой нестерпимо хочется оказаться где угодно, только не здесь.

Вернувшись домой, тетя Линда с папой разговорились о своих родных – их сестрах, моих двоюродных сестрах, – а мама прокашлялась и предложила мне:

– Может, прогуляемся по берегу?

Судя по ее тону, выбора