мне некуда пойти.

– Эмма. – Голос Кейт становится тише. – Пожалуйста, поговори со мной.

Я открываю рот, чтобы рассказать ей о разводе, но слова не идут. Жизнь Кейт такая

простая. Она потреплет меня по руке и скажет «Бедная Эмма».

Я не хочу быть Бедной Эммой. Я уже чувствую себя никчемной в собственном

доме. Мне не нужно, чтобы еще и здесь меня жалели.

– Мои родители просто сильно поругались, – говорю я.

Кейт садится рядом со мной.

– Мне жаль, Эм. – Она медлит. – Ты могла бы прийти ко мне.

– Ага, может быть, ты могла бы сделать мне макияж. – Я тру глаза.

Она сдвигается, расстегивает карман на рюкзаке и достает леденцы.

– Может быть, конфеты немного тебя приободрят?

– Нет. – Я закатываю глаза к потолку. – У меня же не в самом деле ПМС.

Хотела бы я, чтобы все можно было решить батончиком Сникерс и горсткой

Адвила.

Кейт критически меня изучает.

– Чувствую, что-то еще происходит. Как идут дела с Ревом Флетчером?

– Никак. Я все испортила.

– Эмма...

– Боже, Кейт. Ты что, пишешь обо мне статью?

Она отклоняется назад на каблуках.

– Не знаю, что здесь происходит, но я пытаюсь помочь тебе.

Я смотрю на свои ногти.

– Забудь, Кейт. У тебя все идеально. Ты понятия не имеешь, через что я прохожу.

Она снова замирает, но в этот раз надолго. Ее голос очень тихий.

– У меня не все идеально.

Я фыркаю.

– Почти идеально.

– В самом деле? – Впервые ее голос становится резким. – Думаешь, это идеально, что моя лучшая подруга думает, что то, что для меня важно – пустая трата времени?

– Что?

– А как насчет того, насколько идеально то, что я целый месяц играла в дурацкую

видеоигру, потому что это было важно для тебя, а когда я делаю что-то подобное, то

получаю кучу язвительных комментариев.

Я ощетиниваюсь.

– Кейт, не знаю, что ты...

– Ты постоянно жалуешься, что твоя мама не уважает то, чем ты хочешь

заниматься, а потом относишься ко мне точно так же.

Слова бьют меня, словно кулак в лицо.

– Вовсе нет!

– Так и есть!

– Кейт, это всего лишь косметика!

Она вскакивает на ноги.

– Да, Эмма. И всего лишь дурацкая игра. – Она накидывает рюкзак на плечи. –

Кажется, мне, такой идеальной, пора возвращаться в класс.

Я таращусь в пол, когда она проталкивается сквозь дверь. Я ожидаю почувствовать

правоту или удовлетворение. Но не чувствую.

Я оттолкнула от себя первого парня, который когда – Либо мне нравился, и лучшую

подругу. Отличная работа.

Я не отношусь к ней так. У меня никогда не было проблем с макияжем.

«Может быть, ты могла бы сделать мне макияж».

Она права. Слезы жгут мне глаза.

Я достаю из кармана телефон. Итан больше не присылал сообщений, но его

последнее сообщение все еще висит на экране.

«Эмма. Ты лжешь».

Эмма: Только что поссорилась со своей лучшей подругой.

Итан: 

Эмма: Неделя выдалась не лучшая.

Итан: Прозвучит банально, если я скажу, что со временем все наладится?

Эмма: Да.

Итан: Тебе станет лучше, если я скажу, что ты чертовски хороша, даже без

OtherLANDS?

Я улыбаюсь, но улыбка кажется неискренней.

Эмма: Да, станет.

Я действительно лгу.

Я вовсе не чувствую себя лучше.

Глава 24

Рев

Погода соответствует моему настроению. Дождь льет как из ведра, бьет по окнам

кафетерия, удерживая всех внутри. От флуоресцентного света у меня болит голова.

Кристин, как обычно, запаковала мне кучу еды на обед, куда входят лаваши, начиненные

толстым слоем мяса и сыра, пакет с виноградом и контейнер салата из фасоли.

Мне ничего не хочется есть. Я пододвигаю пакет к Деклану.

Он начинает откупоривать крышки.

– Я был уверен, что ты не вернешься.

Я пожимаю плечами. Я не хочу говорить об Эмме.

Ее слова причиняют больше боли, чем следовало бы.

А может быть, они причиняют именно столько боли, сколько она пыталась в них

вложить.

Кафетерий переполнен. В нашей школе отведен только один час на обед для всех, что является чистым безумием. Джульетта работает в фотолаборатории во время ланча, но

кафетерий настолько переполнен, что нам приходится делить стол с другими. Я не знаю

парней за другим концом стола. Они, кажется, предпочитают нас игнорировать, так что и

мы платим им тем же.

Деклан пододвигает лаваши в мою сторону.

– Больше не могу.

Уверен, что может.

– Как скажешь.

Не тот ответ, который я обычно использую. Он приподнимает брови.

– Я не так себе представлял Эмму.

– Ладно.

– Кажется, ты не очень хочешь говорить о ней.

– Угадал.

– Почему она плакала?

Я бросаю на него хмурый взгляд через стол.

– Что? – Он смотрит на меня в ответ и съедает ложку фасолевого салата. – Хочешь

вместо этого поговорить о Мэтью?

– Дек.

– Хочешь просто сидеть в тишине?

– Да.

Он замолкает. И ест.

Я разглядываю крышку стола. Мои чувства похожи на бильярдный шар, катящийся

по всему бильярдному столу, и случайно сталкивающийся с разными мыслями. Об Эмме, и о том, как она цеплялась за меня в коридоре, рыдая, а затем грубо надерзила мне. Об

отце, и о его обещании, что он не будет ждать вечно, заставляющем меня гадать, что это

значит. О Мэтью, который