– Да. – Я придавливаю сцепление к полу и завожу мотор. Официально, Джефф

научил меня водить, но я провел гораздо больше часов за рулем с Деком. Я всегда

беспокоился, что сорву сцепление или вырву коробку передач, но Дек на удивление

спокоен насчет своей машины. По крайней мере, со мной.

Мы выезжаем на Главное Шоссе, дворники скользят по лобовому стеклу туда –

сюда.

– Я не хотела тебя обидеть, – говорит Эмма. – Своим вопросом.

– Ты не обидела. – Я делаю паузу. – И это был не вопрос.

– Когда твоя мама открыла дверь, я подумала, что, может быть, ошиблась домом.

Я почти извиняюсь, но потом гадаю, уместно ли это.

– Я никогда не уверен, как объяснить.

Ее голос становится осторожным.

– Ты не упомянул этого, когда рассказывал мне о том, как тебя усыновили.

Я рад, что сижу за рулем, и что извивающаяся дорога занимает значительную часть

моего внимания. Не знаю, как ее истерика вдруг превратилась в разговор обо мне, но это

кажется несправедливым.

– Я не думаю об этом, пока люди не узнают об этом и начинают докапываться до

меня по этому поводу.

Шокированное молчание наполняет машину, и я осознаю, что только что сказал.

– Ты поэтому носишь толстовки? – спрашивает Эмма. – Потому что ты белый?

– Нет. – Я потрясенно смотрю на нее. Никто никогда не спрашивал подобного. Я

никогда не задумывался об этом. Я гадаю, думают ли другие люди так же. – Меня не

смущает то, что мы не похожи.

Сила ее мыслей могла бы, наверное, управлять этой машиной.

– Для тебя это болезненный момент?

Я не могу понять по ее тону, осуждает она меня или жалеет.

– Нет. – Никогда еще я не был так благодарен за дождливый день и дорогу, которая

требует моего внимания. – Все дело в том, что подобные вопросы возникают на каждом

шагу. Знаешь, когда я был ребенком и гулял где-нибудь с Джеффом, меня постоянно

останавливали люди и спрашивали, все ли у меня хорошо. Мой отец – мой биологический

отец – истязал меня каждый божий день, и все думали, что он замечательный отец. Его

никогда не подвергали сомнению. Джефф – самый милый человек, которого можно

встретить, и люди останавливали нас в продуктовом магазине и спрашивали, все ли со

мной в порядке. Как будто, это он собирался навредить мне.

Эмма таращится на меня.

– Я... прости. Я не знаю, что сказать.

– Ты не должна извиняться. Дело не в тебе. Дело во всех.

– А тот другой мальчик... с которым ты дрался. Кто он?

Каждый раз, как я вспоминаю об этом, мои плечи напрягаются.

– Мэтью. Он на опеке. Живет с нами всего несколько дней.

– Так... что он...

– Перестань. – Я бросаю на нее короткий взгляд. Весь этот разговор подстегивает

меня, а я и так уже был на пределе этим утром. – Я рад отвлечь тебя разговором, если это

то, что тебе действительно нужно, но это ты рыдала у меня на груди в коридоре.

Ее глаза широко распахиваются от удивления, но затем она поворачивается к окну.

Явный отказ говорить.

– Если не хочешь со мной разговаривать, зачем залезла в машину?

Эмма поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Ладно. У тебя есть какая-нибудь хорошая, обнадеживающая цитата из Библии о

разводе?

Ее слова – словно направленное на меня заряженное ружье. Я не могу говорить.

Эмма тоже молчит. Она, кажется, даже не понимает, какую весомость имеют ее

слова.

Несколько миль мы едем молча. Уязвимость и стыд сменяет гнев, который

наполняет салон машины.

– Чего ты от меня хочешь? – наконец спрашиваю я.

– Я не хочу говорить о своих родителях.

Я бросаю на нее взгляд. Она все еще смотрит в окно. Руки скрещены на груди.

Я уже чувствую себя закрытым ото всех людей в моей жизни, но это кажется

преднамеренным. Я рассказал ей о сообщениях моего отца. С ней я чувствовал себя в

безопасности.

Я думал, что она тоже чувствует себя в безопасности со мной.

Я стараюсь стряхнуть с себя наваждение. Я облажался. Я стискиваю челюсти.

– В смысле, ты хочешь, чтобы я ехал дальше?

– Просто отвези меня обратно в школу.

– Ладно.

– Ладно.

Дождь прекращается, когда я заезжаю на парковочное место. Нам приходится

припарковаться далеко сзади, потому что большинство парковочных мест теперь занято

студентами.

Выбравшись из машины, Эмма направляется к главному входу.

Я иду к боковому.

Я ее не останавливаю. Она не останавливает меня.

Мы идем каждый своим путем.

И каким-то образом я чувствую, что проблем навалилось еще больше, чем было до

того.

Глава 23

Эмма

У меня дрожат пальцы, когда я проскальзываю на вторую пару. По какой-то

причине мое воображение представляло, что школа, возможно, свяжется с полицией и те

вышлют поисковый отряд. По пути от машины до входной двери, я придумала целую

историю о