что причиной ее боли был я, — это все равно что оторвать конечность.

Но я не мог. Для нее будет лучше, если она возненавидит меня. Так ей будет легче жить дальше. А с ее репутацией она сможет найти достойного ее человека.

— Черт!

Я бью кулаком по стене в комнате, и мой кулак от силы пролетает сквозь гипсокартон, оставляя после себя зазубренную дыру повреждения.

Боль в кулаке даже не ощущается из-за боли в груди.

Не успев толком подумать об этом, я выхожу из своей комнаты и врываюсь к Томмазо. Он поднимает голову, набирая что-то в телефоне на кровати. Его глаза вспыхивают, и он отбрасывает телефон в сторону.

— Привет, чувак. Как дела?

От его реакции на мое появление волосы на затылке встают дыбом.

— Что ты делаешь? — спросил я, кивнув в сторону телефона.

Он пожимает плечами. — Ничего.

Затем он наморщил лоб. — Что случилось с твоим кулаком?

Я опускаю взгляд вниз, и вижу, что костяшки пальцев покраснели и поцарапаны. Я даже не заметил.

Я пришел сюда с одной целью — облегчить свою отягощенную душу, но теперь у меня появилась другая. В любом случае, я слишком долго позволял этому странному дерьму с ним затягиваться.

— Что с тобой происходит?

Он выпрямляется на своем месте. — Что ты имеешь в виду? Моего отца только что пытали и убили, разве это не очевидно?

Его выражение лица бросает мне вызов, чтобы я предположил обратное.

Я отвечаю. — Прекратите это дерьмо. Что на самом деле происходит? Ты ведешь себя странно, ты почти не бываешь в своей комнате, и ты выглядел как ребенок, которого поймали с рукой в трусиках дочери директора, когда я вошел.

— Ты сходишь с ума, чувак. Ничего не происходит.

Я не в настроении для этого. Двумя длинными шагами я преодолеваю пространство между нами и хватаю его за рубашку, поднимая с кровати.

— Какого черта? — кричит он.

— Скажи мне, что, черт возьми, происходит. Иначе я начну думать о том, что тебе точно не понравится.

Знает ли он что-то о своем отце и его смерти, чего не говорит мне? Были ли Томмазо и его отец замешаны в чем-то, о чем он не хочет, чтобы я знал?

— Ничего…

Я бью его по лицу, прежде чем он успевает договорить, и отпускаю его. — Я не в настроении. Скажи мне, что ты скрываешь.

Сузив глаза, он смотрит на меня с пола и вытирает губы тыльной стороной ладони. — Ладно. Я трахаю ту горячую русскую цыпочку.

Я изучаю его некоторое время, прежде чем понимаю, что он говорит правду. Когда я протягиваю руку, чтобы помочь ему подняться, он берет ее.

— Ты трахаешь русскую после того, как они убили твоего отца? Ты в нее влюблен, что ли?

— Я трахаюсь с ней, потому что думал, что они убили моего отца, но теперь я в этом не уверен.

— Объясни.

Я скрещиваю руки.

Он вздыхает и садится на край матраса. — Я мог сказать, что я ей нравлюсь, и я сделал так, чтобы это произошло. Подумал, что после хорошего траха или двух, немного разговоров в постели не помешает.

Я приподнял бровь. — И что?

— Ничего. Либо она ничего не знает, либо они не имеют к этому никакого отношения. Я не уверен, что именно.

Итак, мы ни на йоту не приблизились к пониманию того, что, черт возьми, происходит и связано ли пропавшее оружие каким-то образом с убийством Лео.

— Тебе повезло, что никто больше не узнал. Дмитрий и его команда отрезали бы тебе член, если бы узнали, что ты трахался с одной из их девушек.

Он пожимает плечами. — Хотел бы я посмотреть, как они попытаются.

— Кончай с этим. — Когда он открывает рот, я добавляю: — Немедленно.

Его челюсть сжимается, рот плотно закрыт, но он кивает.

Тогда я снова бью его по лицу, и он падает обратно на матрас.

— За что, блядь, это было? — кричит он, держась за челюсть.

— За то, что ты трахался с кем-то из других домов и не посвятил меня в свой план. Тебе повезло, что я не узнал и не подумал, что ты нелоялен. Больше не скрывай от меня ни хрена.

— Ладно. Я это заслужил.

Он встает с кровати, идет в ванную и берет полотенце для рук, затем идет к маленькому холодильнику, достает из морозильной камеры немного льда и кладет его на середину полотенца, после чего прижимает его к лицу, где я его ударил.

— Зачем ты вообще сюда пришел?

Его голос приглушен за полотенцем.

Я говорю первое, что приходит на ум. — Хотел узнать, есть ли у тебя пара на день ориентации.

В пятницу и субботу студентов, которые впервые придут в школу в следующем году, будут встречать на территории кампуса, и они будут работать в паре с кем-то, кто покажет им все вокруг. В субботу вечером состоятся танцы, которые станут завершающим этапом всего двухдневного мероприятия.

— Да, я попал к Риккардо Риццо. Помнишь этого парня? Мы с ним крутили, когда он был новичком в школе, а мы — старшеклассниками.

Я хихикаю, вспоминая, какое дерьмо мы с ним вытворяли. — У меня есть Паоло Карузо. Похоже, мне повезло больше, чем тебе.

— Похоже на то.

Мы помолчали немного, прежде чем я произнес его имя. Когда он смотрит мне в глаза, я даю ему обещание, которое намерен сдержать. — Мы выясним, что случилось с твоим отцом, и заставим их заплатить.

— Hai promesso?

Кивнув, я отвечаю: — Prometto.

Я ничего не могу сделать, чтобы облегчить боль Софии, но, по крайней мере, я могу помочь своему лучшему другу.

32

СОФИЯ

После того как в понедельник мой мир взорвался, я пропустила три дня занятий в школе, притворившись больной и не выходя из своей комнаты. Мира заботится обо мне, приносит мне всю еду и проводит со мной время, чтобы составить мне компанию и не дать моим мыслям слишком разгуляться.

Приятно проводить с ней больше времени, но меня осеняет, что иногда ты получаешь то, что желаешь, но не так, как хотелось бы. Весь семестр я скучала по своей лучшей подруге и хотела проводить с ней больше времени, но не потому, что у меня было разбито сердце и она меня жалела.

В пятницу у меня нет другого выхода, кроме как митинговать. Сегодня в кампусе собрались новые студенты на следующий год, и меня поставили в пару с кем-то из преступной семьи Ла Роза. Следующие