Раскапывая дальше свой участок могилы, я обнаружила еще шесть пар обуви, и они тоже были надеты на ноги. Все люди лежали на боку. Некоторые сабо явно принадлежали медицинскому персоналу. В небольшом отдалении от этой группы лежал на спине мужчина с гипсом на левой руке, согнутой в локте и подвязанной к шее. У его ног лежала тонкая оранжево-желтая резиновая трубка. Сначала я решила, что эта трубка – случайная находка, поскольку она не была соединена с телом мужчины, но, продолжив копать, я нашла ее владельца. Он лежал прямо под человеком с гипсом на руке. Возможно, это был его катетер. Или еще что-то.

Некоторые тела были в пижамах. У одного мужчины в махровом в розово-белую полоску халате были спрятаны за спиной рентгеновские снимки. Невероятно. Эти рентгеновские снимки – словно письмо из бутылки. Увидеть их – все равно услышать запись голоса той женщины из Аризоны, чье тело я исследовала, или держать ожерелье из пластиковых бусин с женского скелета из Кибуе. Я не знала, чьи снимки обнаружила: мужчины в халате или кого-то еще, но сам факт, что они были спрятаны, ошеломлял. Зачем они ему? Чтобы показать в другой больнице, куда его якобы эвакуировали? Чтобы смягчить удар? Или он понимал, что его ведут на верную смерть и хотел облегчить задачу тем, кто найдет его тело?

Вспоминая о человеке в халате, я плачу. Эти снимки, спрятанные за спину, под халат… Эта неуместность… Она разрывает меня. Их не должно было быть там. Ни снимков, ни людей. Но они были.

Еще до того, как все тела из могилы в Овчарах прошли антропологический анализ и были идентифицированы, у нас собралось достаточно неопровержимых доказательств того факта, что там погребены по крайней мере несколько человек из сотен людей, пропавших 18 ноября 1991 года из вуковарского госпиталя. Обнаружение тел, их эксгумация и последующее постепенное накопление судебно-медицинских данных было похоже на слияние нескольких дождевых капель на стекле в одну большую и тяжелую, которая, скользя вниз, оставляет четкий след на запотевшей поверхности.

Этот ясный след вселил в меня уверенность в том, что Трибунал был прав, решившись провести эксгумацию, несмотря на возражения «Матерей Вуковара». Чем больше тел и других находок из могилы я видела, тем чаще я воспринимала их как доказательства. Эти тела одним фактом своего существования разрушали многолетнюю ложь о том, что никакой могилы нет, что пропавшие без вести мужчины, скорее всего, прожигают жизнь где-то в Италии, что пять лет назад никто не совершал преступлений против человечности. Меня поддерживало осознание того, что судебно-медицинская экспертиза вернула мертвым голоса. Имена погибших сохранятся для истории. И все-таки я не могла забыть, что «Матери Вуковара» не хотели иметь с нами ничего общего именно потому, что мы были судебно-медицинскими экспертами. По их мнению, мы выбрали неправильную сторону науки, уголовного кодекса и правоохранительной системы.

Глава 16

Голоса мертвецов

Спустя несколько недель после начала раскопок я все еще думала о «Матерях Вуковара», однако все чаще я чувствовала, что все делаю правильно, и даже во время коротких визитов Билла, который, как и прежде, был ужасно непоследовательным, я сохраняла эту свою уверенность. Однажды утром Билл отчитал меня перед коллегами за то, что я «допустила» следователей МТБЮ к раскопкам могилы. Его слова очень сильно задели меня, поскольку я несколько дней пыталась вытащить этих самых следователей из могилы, но не смогла этого сделать, поскольку мне казалось, будто у меня недостаточно административных полномочий – мне же никогда официально не доверяли руководство. В тот же вечер Билл, как ни в чем не бывало, поинтересовался, вернусь ли я на миссию после свадьбы моего двоюродного брата, 12 октября, и шутливо добавил:

– Мне придется забрать… Так, Патрика, Дороти… Хосе Пабло – представляешь сколько нужно народа, чтобы заменить тебя, Клиа!

Биллу требовалось многое организовывать и планировать – эксгумации проводились и в Боснии, и в Хорватии. Он физически не мог присутствовать в обоих местах одновременно, хотя, думаю, очень этого хотел. Возможно, именно поэтому он с периодичностью раз в две недели наведывался к нам, а его «Лендкрузер» оказывался иногда измазан свиным навозом – Билл срезал путь и ехал полями.

Могу предположить, что свое недовольство от невозможности раздвоиться Билл выплескивал на всех нас, и в частности на меня. Впрочем, меня куда больше волновала простуда, которую я подхватила от Дуга и которой заразила Ральфа. Бедняга в жаре отправился чистить зубы с расческой вместо зубной щетки. Билла тоже скосило простудой, так что транскрибировать его полевые аудиозаписи было настоящим испытанием: «Тело номер шестьдесят один одето в синий, э… вязаный… свитер с горизонтальными полосками и с ремнем, и с длинными рукавами». И что он хотел сказать? На трупе была рубашка? Или речь о свитере? Потребовалось свериться с бумажным полевым журналом.

Больше всего меня занимало, что скрывает могила. Я раскопала одно тело, лежавшее в позе эмбриона. Этот сам свернулся клубочком? Или его заставили принять такую позу – я видела это в Боснии, там убийцы заставляли обреченных на смерть свернуться клубочком, потому что в таком случае больше человек умещалось в могилу? На некоторых телах были похожие зеленые брюки и синие свитера, и я знала, что они были пожертвованы госпиталю в Вуковаре. У одного из трупов была перебинтована голова. Нередко нам встречались частично скелетированные останки. Например, у одного мужчины торчала из могилы свободная от мягких тканей передняя подвздошная кость, то есть передняя часть бедренной кости, в то время как торс погибшего был полностью покрыт мясом. Рядом я обнаружила голову с сохранившимися темно-каштановыми волосами. Я думала, что неподалеку обнаружится и тело. Но тела не было. Я продолжила копать, ожидая увидеть кости или омыленные ткани, но нашла бедра и ступни, принадлежащие другим телам. В конце концов я поняла, что тело темноволосого мужчины ушло вниз в могилу. Все потому, что он сидел или стоял, в то время как остальные мертвецы лежали. На его лбу виднелись маленькие круги ярко-бирюзовой плесени. Этот человек не раз возвращался ко мне во снах, причем как в хороших, так и в кошмарах. Его голова всегда была приплюснутой, толщиной всего несколько сантиметров. Однажды мне приснилось, что я протираю поверхность стола и поначалу не понимаю, что в ней застряла голова. Я просто вожу губкой по гладкому дереву, а темные пряди волос с его макушки тянутся то влево, то вправо, и так много раз. В другом