Нечто удивительное происходило с едой: каждое утро мы с удивлением обнаруживали, что из наших просроченных немецких сухпайков, хранившихся в палатке, что-то исчезало (обычно сласти), а еще за ночь таинственным образом уменьшались наши запасы питьевой воды. В какой-то момент Билл решил взять ситуацию под контроль и объявил покрытую гравием площадку своей территорией, сказав капитану Хасану, что теперь его солдаты должны оставаться по ту сторону ворот. Эта новость не вызвала восторга. На следующий день, прежде чем Билл добрался до объекта, остальная команда ощутила на себе последствия его решения, прождав около получаса на улице, пока Клинт и капитан Хасан сражались за контроль над территорией Билла. Небо затянуло тучами, и мы поняли, что, когда нас допустят к работе, будет уже довольно холодно. Оставалось только удивляться, что нас не пускают на наш же собственный объект, и наблюдать, как противники звонят своему начальству, грозят друг другу кулаком, грозно смотрят исподлобья, а съемочная группа все это фиксирует на камеру.

Всю неделю наша ежеутренняя скука от дороги на объект перемалывалась в столкновении с реальностью последних часов жизни людей, чьи тела мы буквально вытаскивали из безвестности. Каждое утро мы покидали наши контейнеры на бельгийской базе ООН в Эрдуте и в сопровождении военной полиции ехали тем же маршрутом, что стал дорогой смерти для всех, кто в тот день покинул первую зону задержания. Еще одна дорога – мы едем мимо фермы, где избивали несчастных, – поворот на грунтовку, идущую параллельно трассе, что ведет к могиле. Утром по дороге на объект и вечером по дороге домой я думала о разгневанных «Матерях Вуковара» и о том, что мы уже нашли достаточно свидетельств того, что эта могила заполнена телами.

Мне запомнилось одно прохладное и даже морозное утро в Эрдуте: ветер разогнал облака и выглянуло солнце. Кажется, мы впервые с начала миссии увидели солнце, и это помогло нам воспрянуть духом. По дороге на объект мы заехали к местным женщинам, что стирали нашу одежду. Я стояла посреди чистенького дворика с курами, ореховыми деревьями, собаками и геранью и наслаждалась пасторальностью этой сцены. Молодая женщина позвала меня – почувствовав аромат свежепостиранного белья, я вдруг отчетливо поняла: я очень скучаю по маме.

Тем утром я решила быть внимательнее к жизни вокруг. Я стала больше присматриваться ко всему происходящему, искать маленькие детали, что порадуют меня – красивые наличники на окнах, необычные балкончики, палисадники, блеск вод Дуная, солнечные блики… Помню внимательный взгляд черной с белым брюхом кошки, устроившейся на освещенном солнцем подоконнике небольшого домика. Она тщательно вылизывала живот, смешно растопырив в стороны передние лапы. Я заметила еще одну черную кошечку, очень похожую на «Кошку, что гуляет сама по себе»: она гуляла по полуразрушенному району Вуковара. Мы встретили ее на улице, когда свернули направо от разбомбленного кафе «Лондон», покрытого облупившейся розовой краской, с нарисованным на фасаде Биг-Беном. Кажется, когда-то это было оживленное, бойкое место.

Шестого сентября съемочная группа наконец уехала (оставив нам немного сладкого в знак признательности). Наш чешский следователь МТБЮ Владимир Дзуро отсутствовал весь день, а Билл отправился в Тузлу. На объекте остались только я, Бекки, Дуг и Ральф. Наконец-то свобода и покой – впервые за несколько месяцев я почувствовала себя счастливой, счастливой от работы, счастливой от общения со своими коллегами. Ральф, Бекки и я на четвереньках одними только лопатками очистили весь северо-восточный сектор могилы от мусора, а затем нанесли его на карту. Ральф забрался в ковш экскаватора и сфотографировал весь сектор сверху. Благодаря этой работе мы теперь хорошо представляли себе контуры могилы и могли свободнее использовать экскаватор для удаления поверхностного слоя уже юго-восточного сектора. Камбл, наш оператор экскаватора, был настолько профессионален, что мог через ручки управления чувствовать, когда консистенция почвы меняется от плотной к сыпучей. Благодаря этому он играл роль системы раннего предупреждения, давая нам знать, когда мы приближаемся к захороненным телам. Юго-восточный сектор был быстро освобожден от верхнего слоя, затем мы вручную дочищали участок, я тащила куда-то ведро с грунтом и тут… заметила торчащий из земли ботинок. Внутри были носок и пальцы, а к северу от первого ботинка торчал второй, очень убедительно намекая на анатомическую связь с первым. Мы задумались, какова вероятность, что это тело находится на краю могилы. Захоронение пока не выглядело большим, однако, возможно, оно достаточно глубокое. Оба сектора уже были очищены, а благодаря небольшим размерам на них было удобно работать, поэтому мы решили обойтись без экскаватора, пока вручную, кирками и лопатами, не докопаемся до следующего уровня. Теперь вопрос заключался в том, не пришло ли время перейти от известного к неизвестному и точно определить границы могилы. После этого можно будет поставить могилу на «пьедестал», окопав по свободной от останков земле.

Именно тогда, глядя в конце дня на очищенную от верхнего слоя могилу, я вновь почувствовала, что готова идти к цели. Пускай стыд перед «Матерями Вуковара» не отпускал меня, но я точно знала: моя задача – услышать историю этой могилы. Представьте, что вы стоите на ровном участке земли – вот-вот вы застелите его рулонным газоном, но пока перед вами чистая – очень чистая – почва. Только вот посреди всей этой идиллии из земли торчат два ботинка носками вверх. Если присмотреться, увидишь содержимое – останки ноги. Ты точно знаешь, что внутри – фаланга большого пальца, массивная, как маленькая морковка, фаланги остальных пальцев, они поменьше и напоминают фасолины или кусочки лакрицы.

Наша находка весьма жирно намекала: нас ждут и другие трупы. Во мне проснулось желание отыскать их и эксгумировать, я хотела узнать, что именно случилось с этими людьми. Я подняла голову – вдалеке маячил небольшой лесок, в котором, я знала, бежал бурный ручей, где-то за моей спиной солдаты отчаянно пытались согреться – они притопывали, стоя возле костра… Я вновь посмотрела на ботинки. То были не предвестники, но последствия. Материальный след произошедшей здесь бойни. Вновь укромное место. Вновь идиллические пейзажи вокруг. Но я знала, что скрывается под этой маской. Знала и хотела помочь другим услышать страшную историю этого места. Ни дождь, ни холод, ни сомнительные санитарные условия не остановят меня. Я буду эксгумировать эту могилу. Я сделаю так много, как только смогу. Правда, сколь бы она ни была страшна, должна быть услышана.

Итак, у нас были ботинки и общее понимание, где пролегают границы захоронения – пора серьезно заняться раскопками.