Не менее плохо обстояли дела и в партийном руководстве. Из почитаемых старых большевиков - людей, вступивших в партию до революции 1917 года, - около трети не пережили Большого террора. Из тридцати трех человек, входивших в Политбюро с 1919 по 1938 год, четырнадцать были расстреляны (42 %). Из 139 членов и кандидатов в члены Центрального комитета партии в 1934 году 98 человек (70 %) были расстреляны. Только 2 % делегатов, участвовавших в Семнадцатом съезде партии в 1934 году, избежали расстрела, тюремного заключения, исключения или понижения в должности и приняли участие в Восемнадцатом съезде партии в 1939 году.

Тайная полиция, которая проводила все чистки и убийства, сама была разделена на несколько конкурирующих подразделений, которые внимательно следили друг за другом и проводили чистки. Генрих Ягода, глава НКВД, который организовал начало Большого террора и руководил убийством сотен тысяч жертв, был казнен в 1938 году и заменен Николаем Ежовым. Ежов продержался на посту два года, убив и посадив в тюрьмы миллионы людей, после чего был казнен в 1940 году.

Пожалуй, наиболее показательна судьба тридцати девяти человек, которые в 1935 году имели генеральское звание в НКВД (в советской номенклатуре они назывались комиссарами госбезопасности). Тридцать пять из них (90 %) были арестованы и расстреляны к 1941 году, на одного было совершено покушение, а один - начальник Дальневосточного регионального управления НКВД - спасся, перебежав в Японию, но был убит японцами в 1945 году. Из первоначальной когорты в тридцать девять генералов НКВД к концу Второй мировой войны осталось только два человека. Беспощадная логика тоталитаризма в конце концов настигла и их. В ходе борьбы за власть, последовавшей за смертью Сталина в 1953 году, один из них был расстрелян, а другой помещен в психиатрическую больницу, где и умер в 1960 году. Работа генерала НКВД во времена Сталина была одной из самых опасных в мире. В то время как американская демократия совершенствовала свои многочисленные механизмы самокоррекции, советский тоталитаризм оттачивал свой тройной аппарат самонаказания и самотеррора.

ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ

Тоталитарные режимы основаны на контроле над потоком информации и с подозрением относятся к любым независимым каналам поступления информации. Когда офицеры, государственные чиновники или простые граждане обмениваются информацией, они могут завоевать доверие. Если они доверяют друг другу, то могут организовать сопротивление режиму. Поэтому один из основных постулатов тоталитарных режимов заключается в том, что везде, где люди встречаются и обмениваются информацией, режим тоже должен присутствовать, чтобы следить за ними. В 1930-х годах это был один из принципов, который разделяли Гитлер и Сталин.

31 марта 1933 года, через два месяца после того, как Гитлер стал канцлером, нацисты приняли Закон о координации (Gleichschaltungsgesetz). Согласно ему, к 30 апреля 1933 года все политические, общественные и культурные организации Германии - от муниципалитетов до футбольных клубов и местных хоров - должны были управляться в соответствии с нацистской идеологией, как органы нацистского государства. Это перевернуло жизнь в каждом городе и деревне Германии.

Например, в маленькой альпийской деревушке Оберстдорф демократически избранный муниципальный совет собрался в последний раз 21 апреля 1933 года, а через три дня его сменил неизбираемый нацистский совет, назначивший нацистского мэра. Поскольку только нацисты якобы знали, чего на самом деле хочет народ, кто, кроме нацистов, мог воплотить народную волю в жизнь? В Оберстдорфе также существовало около пятидесяти ассоциаций и клубов, начиная от общества пчеловодов и заканчивая альпинистским клубом. Все они должны были подчиниться Закону о координации: привести свои правления, членство и уставы в соответствие с требованиями нацистов, поднять флаг со свастикой и завершать каждое собрание "Песней Хорста Весселя", гимном нацистской партии. 6 апреля 1933 года Оберстдорфское рыболовное общество запретило евреям входить в свои ряды. Ни один из тридцати двух членов общества не был евреем, но они считали, что должны доказать новому режиму свою арийскую принадлежность.

Если нацисты еще допускали частичную свободу действий церковных организаций и частных предприятий, то советская власть не делала исключений. К 1928 году и началу первой пятилетки в каждом районе и деревне были правительственные чиновники, партийные функционеры и осведомители тайной полиции, которые контролировали все аспекты жизни: все предприятия от электростанций до капустных ферм; все газеты и радиостанции; все университеты, школы и молодежные группы; все больницы и поликлиники; все общественные и религиозные организации; все спортивные и научные объединения; все парки, музеи и кинотеатры.

Если десяток людей собирались вместе, чтобы поиграть в футбол, сходить в поход в лес или заняться благотворительностью, партия и тайная полиция тоже должны были быть там, в лице местной партийной ячейки или агента НКВД. Скорость и эффективность современных информационных технологий означали, что все эти партийные ячейки и агенты НКВД всегда находились всего лишь в одной телеграмме или телефонном звонке из Москвы. Информация о подозрительных лицах и действиях поступала в общенациональную систему картотек с перекрестными ссылками. Известные как картотеки, эти каталоги содержали информацию из трудовых книжек, милицейских досье, карточек с пропиской и других форм социальной регистрации и к 1930-м годам стали основным механизмом наблюдения и контроля за советским населением.

Это позволило Сталину установить контроль над всеми сферами советской жизни. Одним из важнейших примеров стала кампания по коллективизации советского сельского хозяйства. На протяжении веков экономическая, социальная и частная жизнь в тысячах деревень разросшейся царской империи управлялась несколькими традиционными институтами: местной коммуной, приходской церковью, частным хозяйством, местным рынком и, прежде всего, семьей. В середине 1920-х годов Советский Союз все еще оставался в подавляющем большинстве аграрной экономикой. Около 82 процентов всего населения проживало в деревнях, а 83 процента рабочей силы было занято в сельском хозяйстве. Но если каждая крестьянская семья самостоятельно принимала решения о том, что выращивать, что покупать и сколько брать за свою продукцию, это значительно ограничивало возможности московских чиновников самостоятельно планировать и контролировать социально-экономическую деятельность. Что, если чиновники решат провести крупную аграрную реформу, а крестьянские семьи ее отвергнут? Поэтому, когда в 1928 году Советы разработали свой первый пятилетний план развития Советского Союза, самым важным пунктом повестки дня стала коллективизация сельского хозяйства.

Идея заключалась в том, чтобы в каждой деревне все семьи объединились в колхоз - коллективное хозяйство. Они передадут колхозу все свое имущество - землю, дома, лошадей, коров, лопаты, вилы. Они будут вместе работать на колхоз, а колхоз в