министр Цинь Ли Си возразил, что ученые должны перестать критиковать современные институты, идеализируя прошлое. Режим приказал конфисковать все книги, которые романтизировали древность или иным образом критиковали Цинь. Такие проблемные тексты хранились в императорской библиотеке и могли изучаться только официальными учеными.

Империя Цинь была, вероятно, самым амбициозным тоталитарным экспериментом в истории человечества до современной эпохи, а его масштаб и интенсивность оказались его гибелью. Попытка упорядочить десятки миллионов людей по военному образцу и монополизировать все ресурсы для военных целей привела к серьезным экономическим проблемам, расточительности и народному недовольству. Драконовские законы режима, его враждебность к региональным элитам и жадность до налогов и рекрутов еще больше раздули пламя этого недовольства. Между тем, ограниченные ресурсы древнего аграрного общества не могли содержать всех бюрократов и солдат, необходимых Цинь для сдерживания этого недовольства, а низкая эффективность информационных технологий не позволяла контролировать каждый город и деревню из далекого Сянъяна. Неудивительно, что в 209 году до н. э. вспыхнула серия восстаний, возглавляемых региональной элитой, недовольными простолюдинами и даже некоторыми новоиспеченными чиновниками империи.

Согласно одному из рассказов, первое серьезное восстание началось, когда группа призванных крестьян, отправленных на работы в приграничную зону, задержалась из-за дождя и наводнения. Они боялись, что их казнят за такое неисполнение обязанностей, и решили, что терять им нечего. К ним быстро присоединилось множество других повстанцев. Всего через пятнадцать лет после достижения апогея могущества империя Цинь рухнула под тяжестью своих тоталитарных амбиций, распавшись на восемнадцать царств.

После нескольких лет войны новая династия - Хань - объединила империю. Но Хань тогда придерживалась более реалистичных, менее драконовских взглядов. Ханьские императоры были, конечно, самодержавными, но не тоталитарными. Они не признавали никаких ограничений для своей власти, но и не пытались контролировать жизнь каждого. Вместо того чтобы следовать легалистским идеям надзора и контроля, Хань обратилась к конфуцианским идеям, побуждающим людей действовать лояльно и ответственно, исходя из внутренних моральных убеждений. Подобно своим современникам в Римской империи, ханьские императоры стремились контролировать лишь некоторые аспекты жизни общества из центра, оставляя значительную автономию провинциальным аристократам и местным общинам. Во многом из-за ограничений, накладываемых доступными информационными технологиями, досовременные крупномасштабные государства, такие как Римская империя и империя Хань, тяготели к нетоталитарной автократии. О полноценном тоталитаризме могли мечтать и такие, как Цинь, но его реализация должна была дождаться развития современных технологий.

 

ТОТАЛИТАРНАЯ ТРОИЦА

Так же как современные технологии сделали возможной масштабную демократию, они сделали возможным и масштабный тоталитаризм. Начиная с XIX века, рост индустриальной экономики позволил правительствам нанимать гораздо больше администраторов, а новые информационные технологии, такие как телеграф и радио, сделали возможным быстрое соединение и контроль над всеми этими администраторами. Это способствовало беспрецедентной концентрации информации и власти для тех, кто мечтал о таких вещах.

Когда большевики захватили власть в России после революции 1917 года, ими двигала именно такая мечта. Большевики жаждали неограниченной власти, потому что верили, что на них возложена мессианская миссия. Маркс учил, что на протяжении тысячелетий во всех человеческих обществах господствовала коррумпированная элита, угнетавшая народ. Большевики утверждали, что знают, как покончить с угнетением и создать на земле идеально справедливое общество. Но для этого им нужно было преодолеть множество врагов и препятствий, что, в свою очередь, требовало всей власти, которую они могли получить. Они отказывались признавать любые механизмы самокоррекции, которые могли бы поставить под сомнение их видение или их методы. Подобно католической церкви, большевистская партия была убеждена, что, хотя отдельные ее члены могут ошибаться, сама партия всегда права. Вера в собственную непогрешимость привела большевиков к уничтожению зарождавшихся в России демократических институтов - выборов, независимых судов, свободной прессы и оппозиционных партий - и к созданию однопартийного тоталитарного режима. Большевистский тоталитаризм начался не со Сталина. Он был очевиден с первых дней революции. Он проистекал из доктрины непогрешимости партии, а не из личности Сталина.

В 1930-х и 1940-х годах Сталин совершенствовал унаследованную им тоталитарную систему. Сталинская сеть состояла из трех основных ветвей. Во-первых, это правительственный аппарат, состоящий из государственных министерств, областных администраций и регулярных частей Красной армии, который в 1939 году насчитывал 1,6 миллиона гражданских чиновников и 1,9 миллиона солдат. Во-вторых, аппарат Коммунистической партии Советского Союза и ее вездесущие партийные ячейки, в которых в 1939 году состояло 2,4 миллиона членов партии. В-третьих, тайная полиция: сначала известная как ЧК, во времена Сталина она называлась ОГПУ, НКВД и МГБ, а после смерти Сталина превратилась в КГБ. Его постсоветская организация-преемник с 1995 года известна как ФСБ. В 1937 году в НКВД насчитывалось 270 000 агентов и миллионы информаторов.

Три ветви власти действуют параллельно. Подобно тому как демократия поддерживается за счет наличия дублирующих друг друга самокорректирующихся механизмов, которые держат друг друга в узде, современный тоталитаризм создал дублирующие друг друга механизмы наблюдения, которые держат друг друга в порядке. За губернатором одной из советских областей постоянно следил местный партийный комиссар, и никто из них не знал, кто из их сотрудников является информатором НКВД. Свидетельством эффективности системы является то, что современный тоталитаризм в значительной степени решил извечную проблему досовременных автократий - револьты со стороны провинциальных подчиненных. Хотя в СССР случались судебные перевороты, ни один губернатор провинции или командующий фронтом Красной армии не восставал против центра. Во многом это заслуга тайной полиции, которая внимательно следила за массой граждан, провинциальными администраторами, а еще больше - за партией и Красной армией.

Если в большинстве государств на протяжении всей истории человечества армия обладала огромной политической властью, то в тоталитарных режимах XX века регулярная армия уступила большую часть своего влияния тайной полиции - армии информации. В СССР ЧК, ОГПУ, НКВД и КГБ не обладали огневой мощью Красной армии, но имели большее влияние в Кремле и могли терроризировать и чистить даже армейское начальство. Восточногерманская "Штази" и румынский "Секуритате" были настолько же сильнее регулярных армий этих стран. В нацистской Германии СС была мощнее вермахта, а шеф СС Генрих Гиммлер был выше по рангу, чем Вильгельм Кейтель, глава верховного командования вермахта.

Конечно, ни в одном из этих случаев тайная полиция не могла победить регулярную армию в традиционных боевых действиях; сила тайной полиции заключалась в ее владении информацией. Она обладала информацией, необходимой для предотвращения военного переворота и ареста командиров танковых бригад или истребительных эскадрилий до того, как они поймут, что их поразило. Во время сталинского Большого террора конца 1930-х годов из 144 000 офицеров Красной армии около 10 процентов были расстреляны или заключены в тюрьму НКВД. Среди