суставов старого Сибоки и жертвовал козу, чтобы Нгаи благосклонно отнесся к планируемому замужеству Маруты с человеком из другого клана.

И, как всегда при таких обходах, меня сопровождали деревенские дети, умолявшие задержаться и рассказать им историю. Два дня я был слишком занят, поскольку у мундумугу много дел, но утром третьего дня у меня выдалась свободная минутка, и я собрал их вокруг себя в тени акации.

– Какую историю вы бы желали услышать? – спросил я.

– Расскажи нам о старых днях, когда наш народ еще обитал в Кении, – сказала девочка. Я улыбнулся. Они всегда просили рассказать им про Кению. Не то чтоб они знали, где Кения и что она значит для кикуйю. Но, когда мы жили в Кении, львы, носороги и слоны еще не вымерли, а детям нравятся истории, где животные говорят и оказываются умнее их, и эту мудрость они впитывают, пока я рассказываю.

– Отлично, – сказал я. – Я поведаю вам историю о глупом льве.

Они сели или опустились на корточки полукругом, с восторгом глядя на меня, и я продолжил:

– Однажды глупый лев жил на склонах священной горы Кириньяга, и поскольку он был глуп, то не поверил, что Нгаи даровал эту гору Гикуйю, первому из людей. И вот однажды утром…

– Это неправильно, Кориба, – сказал один из мальчиков.

Я всмотрелся в него слабыми глазами и увидел, что это Мдуту, сын Кареньи.

– Ты перебил своего мундумугу, – резко бросил я. – И, что еще хуже, ты осмелился ему противоречить. Почему?

– Нгаи не даровал Кириньягу Гикуйю, – произнес Мдуту, поднявшись с земли.

– Наверняка это было так, – возразил я. – Кириньяга принадлежит кикуйю.

– Этого не могло быть, – настаивал он, – ибо Кириньяга – слово не из языка кикуйю, это слово масаи. Кири означает «гора» на языке маа, а ньяга – «свет». Разве не более вероятно, что Нгаи даровал эту гору масаи, а наши воины отбили ее у них?

– Откуда ты узнал, что эти слова означают на языке масаи? – потребовал я ответа. – Никто на Кириньяге не владеет этим языком.

– Ндеми нам рассказал, – ответил Мдуту.

– Ну так что ж, Ндеми ошибается! – вскричал я. – Истину передал Гикуйю через девятерых своих дочерей и девятерых зятьев, и она неизменна. Кикуйю – избранный Нгаи народ. Как дал Он копье и Килиманджаро масаи, так дал Он палку-копалку и Кириньягу нам. Кириньяга всегда принадлежала кикуйю и всегда будет им принадлежать!

– Нет, Кориба, ты ошибаешься, – сказал негромкий высокий голосок, и я развернулся взглянуть на нового спорившего. Я увидел малышку Тими, дочь Нджому, от силы семи лет, и она тоже встала, чтобы возразить мне.

– Ндеми говорит, что много лет назад кикуйю продали Кириньягу европейцу по имени Джон Бойес за шесть коз, и британское правительство заставило его вернуть ее нам.

– Ты кому веришь? – угрожающе спросил я. – Юноше, который прожил всего пятнадцать долгих дождей, или своему мундумугу?

– Не знаю, – бесстрашно ответила она. – Он называет нам места и даты, а ты рассказываешь побасенки про мудрых слонов и глупых львов. Очень трудно выбрать.

– Значит, вместо истории про глупого льва, – сказал я, – будет уместно поведать вам историю про самоуверенного мальчика.

– Нет-нет, – закричали некоторые дети, – про льва!

– Тихо! – бросил я. – Вы будете слушать то, что я вам расскажу!

Протесты смолкли, и Тими снова села.

– Жил-был умный мальчик, – начал я.

– Имя ему было Ндеми? – перебил Мдуту с улыбкой.

– Имя ему было Легион, – ответил я. – Не смей меня больше перебивать, иначе я уйду и вы не услышите от меня больше никаких историй до следующего времени дождей.

Улыбка исчезла с лица Мдуту, и он виновато склонил голову.

– Как я сказал, он был очень умен и работал в шамба своего отца, пас коз и коров. И поскольку он был умен, то все время размышлял и однажды придумал, как облегчить свои труды. Он пошел к отцу и сказал, что видел сон, и в этом сне они построили ограду, утыканную колючками, чтобы удерживать скот внутри, а гиен – снаружи, и он уверен, что если построить такую ограду с колючками, то больше не надо будет следить за скотом, а свободное время можно будет уделить другим вещам.

– Я рад, что ты пользуешься данным тебе умом, – сказал отец мальчика, – но эту идею прежде уже испытывали европейцы. Если хочешь освободить себя от возложенных на тебя обязанностей, придумай другой способ.

– Но почему? – возразил мальчишка. – То, что ее придумали европейцы, не делает ее хуже. В конце концов, она же сработала, иначе бы они ее не использовали дальше.

– Ты прав, – отвечал его отец, – но что работает у европейцев, не всегда приносит пользу кикуйю. А теперь возвращайся к своим обязанностям и продолжай размышлять, ибо я уверен, что ты способен придумать идею получше.

Однако мальчик был не только умен, но и самонадеян, так что он отказался следовать совету отца, хотя отец был старше и мудрее. Все свободное время он проводил, сооружая ограду и оснащая ее колючками, и когда закончил приготовления, то загнал внутрь кораля отцовский скот, уверенный, что скот не выберется наружу, а гиены не отыщут пути внутрь. Завершив работу, он лег спать.

Я помолчал, осматривая слушателей. Большинство детей жадно слушали, пытаясь угадать, что будет дальше.

– Он проснулся от гневных криков отца и воплей отчаяния матери и сестер, вскочил и побежал на шум. Он обнаружил, что весь отцовский скот погиб. Ночью гиены, способные перекусить кость своими челюстями, перегрызли столбики, к которым крепилась ограда, скот в испуге бросился прямо на колючки и застрял в них, так что гиены их всех загрызли и сожрали.

Самоуверенный мальчик удивленно смотрел на бойню.

– Как это могло случиться? – спросил он. – Европейцы же применяли такую ограду, и с ними ничего не случалось.

– В Европе нет гиен, – ответил его отец. – Я же тебе говорил, что мы отличаемся от европейцев и что работает у них, не обязательно будет работать у нас, но ты меня не послушал, и теперь мы обречены на нищету, ибо за одну ночь твоя самонадеянность стоила мне скота, который я собирал всю жизнь.

Я замолк, ожидая их реакции.

– И это все? – спросил наконец Мдуту.

– Это все.

– И что это значит? – спросил другой мальчик.

– Ты мне скажи, – ответил я.

Мгновение-другое все молчали. Затем поднялась Балими, старшая сестра Тими.

– Это означает, что лишь европейцам можно пользоваться оградой с колючками.

– Нет, – сказал я. – Вам нужно не просто слушать, но и думать над услышанным.

– Это значит, – сказал Мдуту, – что способы, пригодные для европейцев, не сработают у кикуйю, и самонадеянно было бы думать, что они сработают.

– Верно, – сказал я.

– Неверно, – раздался позади знакомый голос, и я обернулся к стоявшему там Ндеми. – Это всего лишь означает, что мальчишка не додумался оплести колючей проволокой еще и столбики.

Дети посмотрели на него и закивали в знак согласия.

– Нет! – огрызнулся