я позволил тебе получить доступ к информации раньше, чем ты стал достаточно взрослым, чтобы ее понять. Мы оба достаточно умные люди, чтобы сделать выводы из своих оплошностей. Ты остаешься моим преемником. Давай сделаем вид, что ничего этого не было.

– Но ведь было, Кориба, – сказал он.

– Нам следует притвориться, что не было.

– Вряд ли мне это удастся, – сказал Ндеми недовольно, прикрыв глаза от неожиданного порыва ветра, принесшего пыль. – Я многое узнал, общаясь с компьютером. Как могу я перестать знать это?

– Если не перестать знать, – ответил я, – тогда придется игнорировать их, пока не повзрослеешь. Я – твой учитель. Компьютер – всего лишь инструмент. Ты будешь пользоваться им, чтобы призывать дождь и время от времени посылать сообщения службе Техподдержки, и на этом все.

Черный коршун метнулся с небес и ухватил кусок моего завтрака, упавший рядом с догорающими угольями. Я наблюдал за птицей и выжидал, что ответит

Ндеми.

– Ты, кажется, встревожен, – сказал я, когда стало очевидным, что он не заговорит первым. – Что тебя беспокоит?

– Ты учил меня думать, Кориба, – эмоции отражались на его красивом юном лице. – Ты хочешь, чтобы я теперь перестал думать только потому, что я думаю не так, как ты?

– Ндеми, ну разумеется, я не хочу, чтобы ты перестал думать, – сказал я не без симпатии, поскольку хорошо себе представлял, какая война в нем бушует. – Что доброго может сделать мундумугу, если не способен мыслить? Но если можно метнуть копье правильным и неправильным способом, то точно так же можно и думать правильно и неправильно. Я лишь хочу указать тебе пути истинной мудрости.

– Мудрость будет ценнее, если я сам дойду до нее, – ответил он. – Я обязан узнать столько фактов, сколько смогу, и тогда буду решать сам, какие из них полезны, а какие – вредны.

– Ты все еще слишком молод, – сказал я. – Ты должен верить мне, пока не повзрослеешь и не сможешь принимать такие решения.

– Факты от этого не изменятся.

– Нет. А ты – изменишься.

– Но в лучшую ли сторону? – спросил он. – А если ты ошибаешься и, прислушиваясь к твоим советам, я стану таким, как ты, – а значит, тоже буду ошибаться?

– Если ты думаешь, что я ошибаюсь, зачем ты вернулся?

– Выслушать и принять решение, – ответил он. – И снова поговорить с компьютером.

– Этого я тебе не позволю, – сказал я. – Ты и так уже натворил проблем в племени. Из-за тебя они подвергают сомнению каждое мое слово.

– У этого есть причина.

– Может, ты расскажешь, в чем она? – спросил я, пытаясь скрыть сарказм, ведь я на самом деле любил мальчика и хотел вернуть его на свою сторону.

– Кориба, я много лет слушал твои притчи, – проговорил он, – и полагаю, что теперь сам смогу использовать твой метод, показав тебе эту причину.

Я кивнул и ждал продолжения.

– Эту историю следовало бы назвать историей о Ндеми, – продолжил он, – но поскольку я делаю вид, что я Кориба, то назову ее притчей о нерожденном льве.

Я подцепил насекомое со щеки и покатал его между пальцев, пока крошечный панцирь не треснул.

– Слушаю.

– Некогда в утробе матери жил-был нерожденный лев, которому не терпелось повидать мир, – начал Ндеми. – Он проводил много времени, обсуждая это со своими нерожденными братьями. Мир будет для нас отличным местом, заверял он их. Там всегда будет сиять солнце, по равнинам будут бегать стада ленивых жирных импал, а другие звери будут склоняться перед нами, ведь в мире нет животного, могущественнее нас.

Его братья, однако, просили его оставаться там, где он находился.

– Почему ты так спешишь родиться? – спрашивали они. – Тут тепло и безопасно, мы никогда не голодаем. Кто знает, чего нам ожидать в мире снаружи?

Но нерожденный лев не слушал их, и однажды ночью, пока его мать и братья спали, он выскользнул в мир. Он ничего не видел и стал толкать мать в бок, спрашивая:

– А где солнце?

Она сказала, что солнце исчезает каждый вечер, оставляя мир в холоде и мраке.

– По крайней мере, когда оно вернется завтра, – ответил он, пытаясь успокоить себя, – то озарит своим светом жирных ленивых импал, которых мы можем поймать и съесть.

А мать сказала:

– Тут нет импал, ибо с сезоном дождей они откочевали в далекие края. Из еды остались только буйволы. У них жесткая и безвкусная плоть, и в столкновениях с ними гибнет поровну и их, и нас.

– Если мой желудок пуст, то, по крайней мере, дух мой парит, – возразил новорожденный лев, – ибо остальные звери глядят на нас со страхом и завистью.

– Ты очень глупенький даже для новорожденного львенка, – ответила мать. – Леопард, гиена и орел увидят в тебе не объект зависти, а скорее вкусную еду.

– Но, по крайней мере, все они станут бояться меня, когда я вырасту, – сказал новорожденный лев.

– Носорог может нанизать тебя на свой рог, – сказала ему мать, – а слон – хоботом зашвырнуть высоко на деревья. И даже черная мамба не отступит перед тобой, но укусит и убьет, если ты попытаешься приблизиться.

Мать продолжала перечислять зверей, которым не присущи ни страх перед взрослыми львами, ни зависть им, и наконец львенок взмолился, чтобы она замолчала.

– Я совершил ужасную ошибку, родившись на свет, – заявил он. – Мир совсем не таков, каким я его себе представлял, и я хочу воссоединиться с моими братьями в тепле, уюте и безопасности.

Но мать лишь улыбнулась ему.

– О нет, – сказала она не без сострадания. – Как только ты рождаешься, по своему или по моему выбору, ты больше никогда не сможешь вернуться в утробу и стать нерожденным львом. Ты здесь, и здесь будешь всегда.

Закончив историю, Ндеми поднял глаза на меня.

– Это очень мудрая история, – сказал я. – Я бы сам не сочинил лучшей. С первого дня, когда я сделал тебя своим учеником, знал, что ты станешь превосходным мундумугу.

– Ты все еще не понимаешь, – ответил он уныло.

– Я отлично понимаю, о чем эта сказка, – ответил я.

– Но сказка – ложь, – сказал Ндеми. – Я рассказал ее лишь затем, чтобы показать, насколько просто сочинять такие вот лживые истории.

– Это совсем непросто, – поправил я. – Это искусство, доступное лишь немногим, и, когда я убедился, что ты в нем мастер, будет вдвойне печально потерять тебя.

– Искусство или нет, но это – ложь, – повторил он. – Если ребенок услышит эту историю и поверит ей, он будет считать, что львы умеют говорить, а дети могут рождаться на свет по собственному желанию.

Он помолчал.

– Было бы намного проще сказать тебе, что раз я получил знания, неважно – по своей воле или нет, то я не могу теперь очистить свой разум и избавиться от них. Львы не имеют к этому никакого отношения. – Он снова надолго замолчал. – И более того, я не хочу возвращать тебе полученные знания. Я хочу узнать больше, а