нужны ноздри. Я забрал их, поскольку твоему сыну не нужно было вдыхать пыль, от которой задыхаются зебры в сухое время года, принюхиваясь к воздуху. Но теперь Я возвращаю ему обоняние и отниму его особое зрение, раз ты сам потребовал этого.

– Значит, у Тебя была причина так поступить, – застонал царь зебр. – И как же я оказался таким глупцом?

– Ты стал им в тот миг, когда решил, что превосходишь Меня величием, – ответствовал Нгаи, поднявшись во весь Свой истинный рост, а был Он выше облаков. – И в наказание за твою наглость с этого мгновения Я лишаю тебя и твое племя коричневой масти, которая позволяла вам оставаться малозаметными в сухой траве. Теперь вы станете черно-белыми, полосатыми. Такой окрас будет привлекать внимание львов и леопардов издалека. И куда бы вы теперь ни подались, никогда больше вы не сможете от них спрятаться.

И, сказав так, Нгаи махнул рукой. И в тот же миг все зебры на свете вдруг обрели ту самую черную масть в белую полоску, какими их можно видеть и посейчас.

Я остановился и посмотрел на Киманти.

– Это конец? – спросил мальчишка.

– Это конец.

Киманти уставился на ползущую в грязи многоножку.

– Зебра была совсем маленькая и не могла сказать отцу, что у нее особое зрение, – ответил он наконец. – У моего отца рука уже много сезонов дождей как усохла, и единственное объяснение, какое он от тебя получил, так это что пути Нгаи неисповедимы. У него нет никаких особых чувств взамен утраченного. Ведь если б они были, он бы уже, несомненно, знал о них.

Киманти задумчиво взглянул на меня.

– Это интересная история, Кориба, и мне жаль царя зебр, но я все же думаю, что очень скоро должен явиться новый бог и убить Нгаи.

Так мы сидели: старый мундумугу, у которого на каждый случай была притча, и глупый молодой кехи, необрезанный мальчишка, у которого знаний о мире не больше, чем у головастика. Полные противоположности друг другу.

Лишь бог, наделенный чувством юмора Нгаи, мог устроить так, чтобы слова кехи оказались правдой.

* * *

Все началось, когда разбился корабль.

(Есть обозленные мужчины и женщины, которые заявляют, что начало всему было положено в тот день, когда Эвтопический Совет предоставил Кириньяге хартию, но они ошибаются.)

Корабли Техподдержки летают между утопическими мирами, кому-то поставляя товары, кому-то почту, некоторым оказывая разные услуги. Только у Кириньяги нет никакого трафика с Техподдержкой. Им разрешено наблюдать за нами (это условие прописано в нашей хартии), но они не имеют права вмешиваться. Поскольку мы намерены были создать утопию кикуйю, то не собирались торговать с европейцами.

Тем не менее корабли Техподдержки время от времени приземляются на Кириньяге. В нашей хартии также записано, что если какой-либо гражданин почувствует себя несчастным в нашем мире, то ему лишь нужно прийти в место, именуемое Космопортом, и корабль Техподдержки заберет его либо на Землю, либо в иной эвтопический мир по его выбору. Однажды корабль Техподдержки привез двух иммигрантов, а в очень ранний период истории Кириньяги – представителя Техподдержки, которому вздумалось вмешаться в наши религиозные ритуалы.

Я не знаю, почему в тот день корабль так близко подлетел к Кириньяге. Я не просил Техподдержку подкорректировать орбитальные параметры, поскольку сезон коротких дождей не должен был начинаться еще два месяца, а пока тянулись жаркие, ясные и неизменные дни. Насколько мне известно, никто из жителей деревни в тот день не приходил в космопорт, а значит, ни один корабль Техподдержки не должен был лететь на Кириньягу. Но факт остается фактом: в одно мгновение небо было чистым и голубым, в другое – огненный шар несется вниз и врезается в поверхность планеты. Раздался взрыв. Я не видел его, но слышал звук и наблюдал последствия: скот забеспокоился, стада импал и зебр забегали туда-сюда в панике.

Примерно через двадцать минут юный Джинджа, сын Кичанты, прибежал ко мне на холм и к моему бома.

– Кориба, ты нужен! – крикнул он, задыхаясь.

– Что произошло? – спросил я.

– Разбился корабль Техподдержки! – ответил мальчик. – Пилот еще жив.

– Он сильно пострадал?

Джинджа кивнул:

– О да, очень сильно. Я думаю, ему недолго осталось.

– Я стар, – сказал я, – и наверняка не успею добраться до места, где лежит пилот. Лучше бы ты взял трех юношей из деревни и принес его сюда на носилках.

Джинджа убежал, а я пошел к себе в хижину посмотреть, что найдется из снадобий, способных облегчить боль пилота. У меня нашлось немного листьев кат на случай, если он в силах будет жевать, и несколько мазей на случай, если нет. Я сел за компьютер и вызвал Техподдержку. Я сообщил, что обследую раненого и отпишусь о его состоянии.

В былые годы я бы послал к реке своего помощника принести воды, чтобы вскипятить ее и промыть раны, но помощника у меня больше не было, а таскать воду мундумугу не положено, поэтому я просто стал ждать на холме, глядя в направлении места катастрофы. Начался травяной пожар, к небесам поднялся столб дыма. Я видел, как Джинджа и другие тащат через саванну носилки. Топи, импалы и даже буйвол убегали с их пути, а потом они сами пропали из виду почти на десять минут. Когда появились снова, стало ясно, что на носилках лежит человек.

Прежде чем они достигли моего бома, из деревни пришел Каренья, пройдя длинной извилистой тропой.

– Джамбо, Кориба, – сказал он.

– Ты что здесь делаешь? – спросил я.

– Вся деревня уже знает, что корабль Техподдержки потерпел крушение, – сказал Каренья. – Я никогда еще не видел европейцев. Я пришел посмотреть, действительно ли его лицо белое, словно молоко.

– Тебя постигнет разочарование, – сказал я. – Мы их называем белыми, но в действительности их кожа скорей розовая или загорелая.

– Пусть так, – отвечал он, садясь на корточки. – Я никогда еще не видел их.

– Как пожелаешь, – пожал я плечами.

Джинджа и мальчишки прибыли с носилками через несколько минут. На них, скорчившись, лежал пилот. У него были сломаны руки и ноги, а кожа почти вся обгорела. Он потерял много крови, и она продолжала сочиться из некоторых ран. Он был без сознания, но дышал с регулярными интервалами.

– Ашанте сана, – сказал я им. – Благодарю вас. Вы сегодня славно потрудились.

Я отправил одного из них наполнить мои бурдюки водой. Трое остальных поклонились и начали спускаться по холму, а я занялся приготовлением мазей, выбрав ту, что причинит наименьшее раздражение при нанесении на ожоги.

Каренья наблюдал за происходящим с восторженным восхищением. Дважды я был вынужден прикрикнуть на него, чтобы он не трогал светлые волосы пилота. Солнце перемещалось по небу, и он помог перенести пилота в тень.

Затем я осмотрел раны пилота, пошел в хижину, включил компьютер и снова вызвал Техподдержку. Я рассказал, что