из деревни ищут скот, сбежавший с пастбища, но затем фигуры стали подниматься, и я наконец сфокусировал взгляд на них. Фигурой покрупнее была Шима, мать Ндеми, а поменьше – коза, которую она вела на веревке.

Наконец Шима, слегка выбившись из сил, достигла бома, поскольку непривычная к привязи коза то и дело пыталась вырваться.

– Джамбо, Шима, – поздоровался я, когда она вошла в бома. – Что заставило тебя привести козу на мой холм? Ты же знаешь, что тут пасутся только мои козы.

– Это мой подарок тебе, Кориба, – ответила женщина.

– Мне? – удивился я. – Но я же ничем тебе не помог, чтобы ты меня благодарила.

– Однако ты можешь. Ты можешь взять Ндеми обратно. Он хороший мальчик, Кориба.

– Но…

– Он больше никогда не опоздает, – пообещала она. – Он и правда спасал нашего козла от гиены. Он не стал бы лгать своему мундумугу. Он молод, но однажды может стать великим мундумугу. Я знаю, он может, если только ты его научишь. Ты мудр, Кориба, и ты сделал мудрый выбор в лице Ндеми. Не знаю, почему ты его прогнал, но если захочешь взять его обратно, то, обещаю, он никогда больше не будет вести себя плохо. Он просто стремится стать великим мундумугу, как ты. Хотя, – добавила она поспешно, – разумеется, он никогда не превзойдет тебя.

– Ты мне дашь сказать или нет? – раздраженно перебил я.

– Конечно, Кориба.

– Я не прогонял Ндеми. Он сам ушел.

Ее глаза полезли на лоб.

– Сам ушел?

– Он молод, а юности свойственен протест.

– Какой глупец! – сердито воскликнула она. – Он всегда был глупцом. И он поздний ребенок! Он на две недели переношен! Он все время думает, вместо того чтобы работать. Я очень долго считала, что на нем проклятие, но потом ты сделал его своим помощником, а меня – матерью будущего мундумугу, и вот он взял и сам все испортил!

Она бросила веревку, и коза пошла бродить вокруг бома, а сама стала бить себя кулаками в грудь.

– Ну за что меня прокляли? – возопила она. – Ну за что Нгаи послал мне такого глупого сына, потом обнадежил меня, когда направил его к тебе, а теперь проклял вдвойне, вернув его почти взрослым, но неспособным делать работу по дому? Кем он станет? Кто ж примет выкуп за невесту от такого глупца? Он уже слишком большой, чтобы сажать и убирать урожай. Уже слишком поздно выбирать ему невесту и копить выкуп за нее, а кончится все тем, что он поселится среди холостяков на опушке и будет выпрашивать еду. С моей удачей он и умереть нормально не сможет!

Она сделала паузу, набрала в грудь воздух и продолжила причитать, а потом завопила:

– За что Нгаи так меня ненавидит?

– Шима, успокойся, – сказал я.

– Тебе легко сказать! – всхлипнула она. – Твои надежды на будущее не рухнули.

– Мне недолго осталось строить планы на свое будущее, – сказал я. – Но меня тревожит будущее Кириньяги.

– Вот видишь? – Она снова стала причитать и бить себя в грудь. – Вот видишь? Я стала матерью парня, который уничтожит Кириньягу!

– Этого я не говорил.

– Кориба, что он натворил? – спросила она. – Ты мне только скажи. Я велю его отцу и братьям побить его, чтобы вел себя как следует.

– Побои не решат проблемы, – сказал я. – Он юн и сопротивляется моей власти. Так заведено. Вскоре он осознает свои ошибки.

– Я ему объясню, чего он рискует лишиться, и он поймет, что не должен тебе перечить, и тогда он вернется к тебе.

– Попробуй, – подбодрил я ее. – Я стар и еще многое должен ему передать.

– Я сделаю, как ты скажешь, Кориба, – пообещала она.

– Хорошо, – сказал я. – А теперь вернись к себе в шамба и поговори с Ндеми, потому что у меня много других дел.

Но пока я не проснулся и не спустился обратно в деревню, чтобы присоединиться к совету старейшин, я не понимал, насколько много у меня дел на самом деле.

* * *

Обычно мы собираемся на совет в поздний послеполуденный час, когда жара спадает, в бома верховного вождя Коиннаге. Один за другим старейшины усаживаются полукругом, а я сажусь по правую руку от Коиннаге. В бома нет ни женщин, ни детей, ни животных, а когда прибывает последний старейшина, Коиннаге начинает собрание. Он объявляет, какие именно дела будут сегодня обсуждаться, и затем я прошу Нгаи помочь нам, чтобы мы приняли правильные решения. В этот день двое жителей деревни попросили совет старейшин определить, кому должен принадлежать теленок, рожденный совместно используемой ими коровой; Себана требовал, чтобы ему позволили развестись с младшей женой, которая уже три года не могла забеременеть; а трое сыновей Киджо остались недовольны тем, как между ними разделили наследство.

Коиннаге совещался со мной шепотом после того, как объявляли очередной вопрос повестки дня, и, как обычно, следовал моим советам. Теленка отдали человеку, который кормил корову во время беременности, дав понять другому, что ее следующий теленок предназначен уже ему; Себане сказали, что развестись с женой он, конечно, может, но выкуп за нее обратно не получит, и он предпочел ее оставить. Сыновьям Киджо было сказано, что они могут либо согласиться с текущим разделом имущества таким, либо, если двое из них согласятся, я положу в бурдюк три цветных камня и предоставлю каждому выбрать камень и символизируемое им шамба. Поскольку каждый понимал, что ему может достаться худший вариант, то только один проголосовал за такое решение, и, как я предполагал, требование отклонили.

В этот момент Вамбу, старшая жена Коиннаге, обычно входила с большим бурдюком помбе, мы его распивали и расходились по своим бома, но Вамбу не вошла, и Коиннаге нервно повернулся ко мне.

– Кориба, есть еще одно дело, – сказал он.

– Да?

Он кивнул, и я заметил, как напряжены его лицевые мышцы – он набирался смелости воспротивиться воле своего мундумугу.

– Ты сказал нам, что Нгаи вручил пылающее копье Джомо Кениате, дабы тот создал Мау-Мау и выгнал из Кении европейцев.

– Это правда, – ответил я.

– Разве? – усомнился он. – Мне рассказали, что сам Кениата был женат на европейке, что Мау-Мау не удалось изгнать европейцев со священной горы и что Джомо Кениата не было его настоящим именем. – Он почти обвиняюще посмотрел на меня, но было видно, как он боится вызвать мой гнев. – Кориба, что ты на это скажешь?

Я встретил его взгляд и долго выдерживал его, пока Коиннаге наконец не потупился. Затем я по очереди холодно оглядел всех членов совета.

– Значит, вы предпочли глупого юношу своему мундумугу? – обвинил я их.

– Мы не верим ему, но верим компьютеру, – сказал Каренья.

– Вы сами говорили с компьютером?

– Нет, – сказал Коиннаге. – Это нам тоже следует обсудить. Ндеми говорит, твой компьютер способен с ним общаться и рассказывает много всякого, а мой компьютер умеет только отправлять сообщения другим вождям.

– Это инструмент