Шрифт:
Закладка:
– Поешь, – гостеприимно предложил Ричу незнакомец в тюбетейке, указывая на большую миску с пловом.
– Нет времени.
– Хотя бы сядь.
Рич сел.
– Я Мурад из Чимкента. Держу здесь палатки, торгующие нижним бельем. Трусы нужны?
– Погодите, что-то я вас не помню. Меня зовут Рич, я работал у Анвяра Сапаровича в администрации. Всех хозяев палаток знаю.
– Раньше я был на другом рынке, только неделю назад сюда перешел. Тут выгоднее, Анвяр Сапарович честно обдирает.
Рича насмешила его фраза. Он постарался подавить невольную улыбку, не дай Аллах его обидеть. Восточные люди крайне обидчивы, уж он-то знал.
– Ты зачем пришел? Твой недруг находится здесь? – спросил Мурад из Чимкента.
– Не знаю. Мне только известно, что он знает этот язык и может так ругаться – «ахат расхат». Мне нужно понять, что это за язык. Я подумал, что на рынке…
– Хитрый, – перебил Мурад. – Я это ценю. И помогу тебе. Идем.
Они вышли из кафе через черный вход. Узбек повел Рича в сторону тех рядов, где торговали его соплеменники.
– Когда пришли посланцы к Луту… – пробормотал себе под нос Рич.
Мурад быстро среагировал:
– …и овладело им беспокойство, и сказал Лут: «Настал день тяжкий».
Рич вздернул бровь:
– Знаете Коран?
Мурад рассказал о себе. Он окончил филфак Чимкентского университета, поступил в аспирантуру. Писал диссертацию. Но вскоре понял, что на нищенскую зарплату преподавателя не протянуть. Тут еще жена сбежала к сыну местного князька. Мурад все бросил и подался в Москву. Здесь он быстро наладил продажу узбекского белья. Сначала возил шмотки в баулах, потом организовал производство на месте.
– Перевез сюда полсотни знакомых из Чимкента. Шьют так, что все влет идет, как горячие лаваши. Думаю расширяться, еще людей привозить. Пора квартиру в Москве покупать. А то живу как бомж. Да и жениться надо на какой-нибудь москвичке. Как сказал Лут: «Берите дочерей моих!»
Он засмеялся мечтательно, но сдержанно.
– Лихо вы – из аспирантов в бизнесмены.
– Все вверх ногами в нашем мире, – глубокомысленно заметил Мурад. – У меня даже профессора носки шьют. Мой бывший декан в цехе сидит. Такой оказался безрукий, Аллах его подери. Еле научился швы застрачивать.
– А куда мы идем? – спросил Рич.
– Уже пришли.
Пригнувшись, чтоб не стукнуться лбом, они вступили в то, что Мурад называл «цехом». Это было нечто среднее между бараком и сараем. Помещение без окон, сколоченное и сваренное из чего придется – из досок, кирпичей, кусков бетона, ржавого железа.
Внутри под голыми лампочками тесно сидели люди за швейными столами. Здесь были и мужчины, и женщины, в основном молодые и среднего возраста. Но были и несколько сморщенных старичков и старушек.
К одному из этих старичков Мурад подвел Рича.
– Салам алейкум.
– Алейкум салам, – ворчливо отозвался старик.
– Профессор лингвистики Акмаль Садыкович Турсунов, – шепнул Мурад Ричу. – Между прочим, депутат Верховного Совета СССР 1989 года. Глыба.
У «глыбы» была седая клочковатая борода, напоминавшая истерзанную мочалку, и едкий неприветливый взгляд. Одет он был в крайне поношенную рубашку цвета хаки навыпуск.
– Акмаль Садыкович, позвольте вас отвлечь, – сказал Мурад.
– Погоди, у меня шов на этой майке никак не выходит. Ах, чтоб тебя…
– Ахат расхат, – вставил Мурад, подмигивая Ричу.
– Вот именно, ахат… Эй, с каких пор ты стал ругаться по-джугски?
– Как вы сказали, по-джугски? – ухватился Рич. – Что это значит?
– А ты кто такой? – насупился профессор.
– Акмаль Садыкович, это Рич. Он очень интересуется лингвистикой.
Профессор недоверчиво уставился на арабиста, не выпуская из рук майку. Рич подумал, что этот Акмаль Садыкович, наверное, был строгим преподавателем. Но смягчить старикана оказалось проще простого. Пара приветственно уважительных фраз на хинди и фарси – и тот немедленно отложил шитье. Провел рукой по своей бородке.
– Если ты владеешь фарси, то как могло статься, что ты не знаешь джугского языка?
Рич почтительно промолчал.
– Что ж, твоей неосведомленности есть объяснение, – изрек престарелый языковед. – Племя джугов – это большая загадка. Было оно или нет – большой вопрос. Здесь больше легенд и домыслов, нежели исторических фактов. Дошедшие до нас скупые образцы письменности свидетельствуют о том, что в этом народе было сильно развито поклонение жрецам. Еще у них был один очень необычный культ.
Старик пожевал губами.
– Что за культ? – не выдержал Рич.
– Можете мне верить или нет, но у них был культ шкур.
Он задумчиво пощупал край своей недошитой майки. Словно опомнившись, брезгливо отбросил ее. Поднял на Рича свои глаза, утонувшие в ущельях морщин.
– Почему ты спрашиваешь об этом?
– Хочу изучить джугский язык.
– Зачем он тебе? Это мертвый язык.
– Я знаю людей, которые на нем говорят.
– Чушь! На нем нельзя говорить. Джугов нет. Я думаю, их и не было никогда.
– Откуда же взялся язык?
Глаза старика зажглись. Рич понял, что этот вопрос его самого будоражил.
– Скорее всего, это чья-то мистификация. Ну что за глупость – «культ шкур»! Есть легенда, будто эти джуги ходили в неких шкурах, которые их оберегали. Якобы в конце концов у них стали рождаться дети, покрытые шерстью. Которых джуги будто бы называли избранными. Смешно!
– Откуда вы это знаете?
– Подобные байки постоянно гуляют среди ученых. Мы ведь любим всякое такое иррациональное.
Старик покрутил в воздухе крючковатым пальцем.
Вздохнув, он потянулся к своей тряпке. Стал подсовывать ее под иглу швейной машинки. Но делал это так неумело и коряво, что Рич решил ему помочь. Старик зло цыкнул остатками зубов:
– Сам!
Акмаль Садыкович в этот момент уже не был профессором. Согнувшаяся дугой спина, лесенка скрипучих костей. Недообглоданный временем сухарь.
И все же Рич не мог так просто его оставить.
– Акмаль Садыкович.
Профессор не отреагировал.
– Акмаль Садыкович! – повысил голос Рича. – Допустим, все так, как вы говорите, и джуги – лишь миф. Но зачем тогда вы учили язык этого мифического народа?
Профессор даже не пошевелился.
– Пойдем, оставь его в покое, – потянул Рича Мурад.
Они уже выходили из барака, когда за спиной истерично брызнуло:
– Есть правда, которую лучше не знать!
Озарение пьянчуги
Рич закончил свой рассказ о визите на рынок и растянулся на полу. Задрал ногу под прямым углом. Полежал так в позе перевернутой буквы «Т». Согнул ногу, обхватил руками колено и прижал к груди. Глубоко задышал. Потом то же самое проделал с другой ногой. Встал на голову.
– У меня ощущение, будто мы не знаем чего-то главного. Что-то самое важное от нас ускользает, – сказал он.
– Ты
