Шрифт:
Закладка:
Игорь был уверен, что здесь густо пахнет коррупцией и откатами. «Копнуть бы. Да только кто ж мне даст. Скорее самого закопают», – кусал ногти Ткачев.
Перечитав досье Баева, Рич обратил внимание на любопытную деталь. Депутат-олигарх всякий раз идеально чувствовал момент, когда нужно атаковать тот или иной рынок.
Так, в производство мебели он вложился аккурат перед тем, как Индонезию накрыло цунами, из-за чего огромные мебельные поставки из этой страны резко прервались. А сеть рыбхозов Баев развернул буквально за неделю до того, как полыхнула атомная станция в Форсмарке, отравившая рыбу в Северном море. Как он мог предвидеть цунами в Индонезии и взрыв в Швеции?
Стукнула дверь. Пришел Илья. Не говоря ни слова, он устало растянулся на диване и закрыл глаза.
– В общагу так и не смог зайти. В кубическое кино сходил, в зоопарке был. Заглянул в университет, узнал, что меня отчислили. Но даже не расстроился. Все равно. После того, что я узнал про Алину, на все плевать.
С кровати донесся сиплый голос Коли:
– Тогда наливай!
Рич хотел его стукнуть, но Коля сам благоразумно отключился. Пружинисто вскочив с дивана, арабист расстелил на полу большой спортивный коврик Норы. Позвал Илью:
– Садись.
Сам уселся в позе лотоса. Спина струной, колени прилипли к коврику. Идеальная падмасана.
Илья простонал:
– Издеваешься?
– Давай-давай. Немного позанимаемся и будем чай пить.
Илья поднялся и кое-как уселся, скрестив ноги по-турецки. Только у него, в отличие от Рича, колени остались торчать вверх, а спина лукообразно изогнулась.
С трудом и тоской, постепенно пополз Илья Муромцев вслед за Ричем в нирвану хатха-йоги. Начал повторять за ним упражнения – скукоживался и вытягивался, отчаянно гнул спину, с хрустом закручивался, заворачивая туловище в одну сторону, а ноги в другую. Тяжесть в сердце понемному вытеснялась ломотой в теле. И эта боль лечила.
Они легли в расслабленную шавасану.
Отпустили себя. Не думая, не чувствуя. Словно и не люди уже. Обесплотились. Обезопасили себя временным несуществованием…
Рич заварил китайский чай из соцветий.
– Все-таки не могу понять, как Алина связалась с этим Солодовниковым, – вздохнул Илья.
– Может, ты ее плохо знал? – осторожно предположил Рич.
– За три года человека хорошо узнаёшь.
– А где вы познакомились?
– В Геленджике.
Помешивая ложкой, Илья стал рассказывать, как он с двумя однокурсниками поехал туда дикарем. Они поставили палатку у Грековой щели. Рядом стояла палатка девушек. Алина была самой красивой из своих подруг. А у него конкурентов не было – один приятель был ярым женоненавистником, второй без конца нырял с аквалангом.
Алина поразила его своей спортивной неутомимостью. На второй день Илья на спор поплыл с ней наперегонки до дальней скалы. На полпути налетел ветер, началось сильное волнение. Илью понесло на острые камни. Чудом увернувшись от торчащего «рога», изможденный и слегка ободранный, он еле выбрался на берег. А потом понял, что ее нигде нет. Вскочил и ринулся в злые волны, но сил не осталось, и он вернулся, весь в слезах. Орал как безумный, пока ошалелый взгляд не нащупал на той самой скале, куда они решили доплыть, оранжевое пятно ее купальника. Оно насмешливо подмигивало ему с уступа.
С этого случая все и началось. Они вместе купались, гуляли по степным окрестностям, объедались зеленоватым миндалем и виноградом, ходили на источник за водой, просто болтали ночи напролет, жуя веточки можжевельника, давя тарантулов и глядя в необычно яркое звездное небо.
– Что-то необычное помнишь в ее рассказах? – спросил Рич.
– Была лишь одна странность – ее отношения со старшим братом Дроном. Она про него рассказывала нехотя, как бы стыдясь. И потом я понял почему. В апреле прошлого года этот Дрон нагрянул к нам и две недели прожил в нашей комнате. Пришлось мне тогда здорово Падлыча умасливать, чтобы он пустил Дрона в нашу комнату. Алина в те две недели чувствовала себя не в своей тарелке.
– Почему?
– Ей было неловко за брата. Этот Дрон ходил черт знает в чем, в засаленных спортивных штанах и странной косоворотке. Обут он был вообще уродски, в какие-то серые войлочные чуни. Он все хвалился, что сам их сшил. Меня раздражало, что он постоянно поучал Алину на правах старшего брата, как он говорил. То она не так готовит, то неправильно деньги тратит. На меня пытался наезжать, но я его быстро осадил.
– А чем он занимается, этот Дрон?
– Он что-то плел про фермерское хозяйство. Потом заливал, что работает сварщиком.
– А где он живет?
– Где-то в Краснодарском крае.
– Говоришь, он приезжал в Москву в мае прошлого года. Зачем?
– Вот это самое странное. Вроде какие-то дела у него тут были. Но почти все время Дрон либо спал, либо шатался по общаге, забавляя наших соседей немыслимыми байками и неприличными песенками под гитару. А то просто уходил и болтался где-то за городом, судя по грязи на подошвах его чунь. А потом он вдруг взял и уехал. Но через несколько месяцев, уже осенью, я о нем вспомнил.
– Почему?
– Прихожу я как-то из университета раньше обычного, какую-то лекцию отменили. Смотрю, Алина сидит перед суперноутом в наушниках. Мне стало интересно, что она там делает. Я тихо подкрался и глянул на экран. Там был какой-то совершенно нечитаемый текст.
– То есть?
– Буквы – кириллица, но слова – сплошная абракадабра. Я вытащил у Алины один наушник и поднес к своему уху. Она тогда страшно взбесилась. Как шальная, вырвала у меня наушник и захлопнула ноут. Пришлось потом долго просить у нее прощения.
– И что же это было?
– Когда она успокоилась, я спросил. Она что-то наплела про семинар по английскому. Но язык в наушниках был явно не английский. Да и на экране кириллица, я ж говорю. И еще меня поразил сам голос в наушниках.
– А что в нем было такого?
– Это был голос ее брата Дрона.
– Интересно. Налить еще чаю?
– Давай.
– Что еще про этого Дрона известно?
– У них с Алиной были разные отцы. Отец Дрона бросил их с матерью, когда ему было лет восемь.
