— К столу не подходи, — предупредил его Гедимин, поднимаясь на ноги. — Там ирренций. Я его разделил, но мало ли что…

Иджеса передёрнуло.

— Постарайся, чтоб он не бабахнул, ладно? — попросил он, опасливо оглянувшись через плечо. — В ядро Сатурна такие шутки!

— Не бабахнет, — пообещал Гедимин с напускной уверенностью — лишний раз пугать Иджеса ему не хотелось. — Мне он для работы нужен.

Иджес криво ухмыльнулся.

— Опять реактор? Маккензи знает?

Гедимин недобро сощурился.

— Зачем? Без него спокойнее. Пусть разберётся хотя бы с накопителем… заимствователь технологий, м-мать моя пробирка…

«А сборку надо делать подкритичную,» — мелькнуло в голове. «Три килограмма, больше ни к чему. И сердечник в обсидиановом чехле — заряженный накопитель… и сверху — излучатель с командами „выброс“ и „накопление“. Ипроновых стержней не заменит, но реакцию пригасит. А на такой сборке большего и не надо.»

03 ноября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Кольцо защитных полей замкнулось. Гедимин огляделся по сторонам, «посветил» сигма-сканером, — луч не дотянулся даже до ближайшей стены, завязнув по дороге в многослойных барьерах. Дышать стало трудно — в этот раз экран был полностью герметичным, сармат не оставил ни единого просвета. Открыв запасной кислородный баллон, Гедимин вдохнул полной грудью и сдвинул пластину над фильтрами респиратора, закрывая клапаны наглухо. Сквозь купол не проникал и свет; можно было включить фонарь, но сармат на ощупь рылся в карманах, пока не извлёк два небольших стержня. Их слабого зеленоватого света было достаточно; Гедимин положил их в поддон и, покосившись на дозиметр, потянулся за третьим.

Стержни были монолитными — не собранными из топливных таблеток, а отлитыми нацело из стеклоподобной смеси. Без дозиметра их было бы не отличить от люминесцентного стекла, — разве что на ощупь, по невесомым невидимым волокнам, расползающимся от них по пальцам. Гедимин ощущал их при каждом касании, а иногда — только поднеся руку на пять-семь сантиметров, как будто «щупальца» тянулись ему навстречу. Кроме ирренция и связующей смолы, внутри было немного кеззиевой пыли — сармат полдня возился с пластинами скафандра, соскабливая с них тончайший слой металла. Это была даже не одна четырёхсотая, — одна восьмитысячная; с чего Гедимин взял, что это сработает, он и сам не понимал, и сейчас, с полными карманами ирренциевых стержней, ему было не по себе.

«Три твэла есть. Реакции нет,» — он снова сверился с дозиметром. Три стержня лежали рядом, тускло светясь. Двенадцать сантиметров в длину, полтора в поперечнике, — миниатюрные экспериментальные заготовки, как когда-то в лаборатории «Гекаты»…

«Четвёртый,» — Гедимин вынул стержень из-под экранирующей пластины и взглянул на дозиметр. Спешить было некуда — если бы реакция началась, он уже её заметил бы. «Ничего. Добавим ещё один…»

Когда в поддоне оказалось восемь стержней, Гедимин, облегчённо вздохнув, сгрёб их в пригоршню и разложил по карманам. «Правильно рассчитал. Не взорвётся. Дальше проверять не буду.»

На всякий случай он выложил оставшиеся восемь стержней — оставалась вероятность, что ирренций распределился неравномерно, и одна из сборок всё же наберёт критическую массу. Но «стекляшки» спокойно светились в поддоне, и вялый обмен квантами не приводил ни к резкому нагреву, ни к лучевому всплеску. Гедимин, довольно хмыкнув, собрал все стержни и спрятал. Когда он поднимался на ноги, сердцебиение ещё не улеглось, — проверка критической массы, что в первый раз, что в двухсотый, заставляла немало поволноваться.

«Хорошо, что Иджеса нет,» — думал Гедимин, убирая лишние защитные поля и переходя на дыхание атмосферным воздухом. Проверка прошла успешно — оставалось изготовить оболочки, соорудить сборку и повторить сначала опыты «Гекаты». При мысли о предстоящей работе Гедимин невольно ёжился и чувствовал, как ноют старые шрамы — особенно тот, под ключицей, от впившегося обломка твэла…

«Да, при Иджесе критическую массу лучше не проверять,» — он едва заметно ухмыльнулся, возвращаясь за стол. «И вообще — найти другой способ для её проверки. Так, чтобы в руках ничего не взрывалось и не плавилось. Люди как-то справляются. Как именно? Спросить не у кого…»

Иджес остановился на пороге, покосился на монитор, на Гедимина, устроившегося за столом, и выразительно фыркнул.

— Ты на реактор времени не тратишь. Наверное, ему и без операторов можно, — заправил и отстал от него на три месяца, до выгрузки…

Гедимин недовольно сощурился.

— Я слежу. Датчики, сигнализация…

«Чего ему наверху не гулялось?» — думал сармат, подавляя раздражение. Иджес вернулся не слишком-то вовремя — Гедимин только успел отделить от скафандра несколько пластин и теперь рассматривал их, прикидывая, что можно оставить, а чем придётся пожертвовать.

— Ага, — не стал спорить Иджес. Он уже подошёл к столу и сейчас задумчиво смотрел на пластины.

— Это же из твоей брони, да? Ну и зачем?

Гедимин сузил глаза.

— Нужен ипрон. Где брать? Из воздуха?

— Возиться с реактором в дырявом скафандре… — Иджеса передёрнуло. — Атомщик, ты точно не в себе!

— Там два слоя, — буркнул Гедимин, думая, что разборку скафандра надо было отложить на другой раз — когда Иджес опять уйдёт на поверхность и ни о чём не узнает. — Пластины беру из одного. Второй остаётся, где был. Это неопасно. Ты лучше иди, посиди у монитора…

Иджес хмыкнул.

— Неопасно? Ну-ну…

Он отошёл к стене и сел на пустой контейнер, пристально глядя на Гедимина. Тот отвернулся, но взгляд механика чувствовал спиной, и это очень мешало сосредоточиться. «Надо заэкранировать „сигму“,» — думал он, разглядывая золотистые пластины. «Так, чтобы не просочилась. Если бы не это — взял бы сплав с рилкаром. А на „сигму“ нужен чистый ипрон, минимум двадцать атомов в слое… Досадно.»

Он отодвинул в сторону три пластины и аккуратно вставил оставшиеся две обратно в пазы. Когда все щитки брони легли на место, скафандр снова стал выглядеть цельным — и уже невозможно было разглядеть, где не хватает важных фрагментов. Иджес,