Замыслы и результаты

Концепция и организация книги

Содержание «Скифской истории» и отраженные в книге исторические взгляды Андрея Ивановича Лызлова подробно рассматривались в последние десятилетия в работах Е.В. Чистяковой. Академическое издание памятника под ее редакцией в 1990 г. предоставило всем желающим возможность без труда ознакомиться с содержанием сочинения и уточнить позицию Лызлова по интересующим исследователей вопросам.

Для нас важнее было выяснить, каким образом концепция историка формировалась под влиянием реальных политических и культурных обстоятельств его времени и в какой мере она зависела от результатов самого исследования.

Очевидно, что «Скифская история» должна была, по замыслу автора, дать ответ на вопрос о происхождении сложившейся к XVII столетию ситуации ожесточенного противоборства славянского, христианского, оседлого мира с огромной Османской империей и воинственными причерноморскими ордами. Слагаемыми проблемы генезиса этой конфликтной геополитической системы были вопросы о происхождении и истории многих народов и государственных образований, их гибели и поглощении, о развитии конкретных политических коллизий, роли отдельных ключевых событий и личностей и т. п.

Лызлов совершенно справедливо выдвинул на первый план проблему «скифов» как постоянно действующего в обозримый исторический период фактора политической ситуации, имевшей, как чувствовал историк, прочную основу в общественной организации неприятельских народов. Мы до сих пор не можем на достойном теоретическом уровне объяснить существенное отличие военно-административной системы Золотой Орды и наследовавших ей ханств, а также Османской империи первых веков ее существования от систем власти России и других христианских стран Европы. Возможно, правильный путь к решению вопроса был намечен в ходе известной дискуссии об азиатском способе производства, однако исследования в этой области были волею власть имущих прекращены.

В XVII в. историк тем более не имел научных оснований, чтобы определить внутренний смысл общности татаро-монгольских и османских завоевателей и связал государственные образования, представлявшие угрозу независимости и самому существованию оседлых христианских народов, в первую очередь этногенетически. Как справедливо заметила Чистякова, Лызлов «не мог, конечно, в то время решить такие вопросы, как происхождение татаро-монголов и причины их экспансии»[509], однако он углядел тюркскую общность, даже выходящую за пределы народов, обобщенно именуемых татарами и турками-османами, между прочим, справедливо отнеся к ней булгарскую языковую группу.

К тому же автор убеждал читателя, что происхождение общности, наименованной им «скифами», сказалось не только в языке: ее отличают «единако наречие, единакий обычай, единакий порядок военный»[510]. Этот-то обычай и военный порядок целого ряда государственных образований, которые в наше время назвали бы внутренней организацией и свойствами системы, и позволил Лызлову создать капитальное исследование, логично объединяющее события с древнейших времен до конца XVI в.

Сейчас мы можем иронизировать над убежденностью автора, будто все аргументы историков единодушно свидетельствуют, что «начало народа турецкаго … утверждается быти от скифийскаго, то есть татаръскаго народа». Но даже признав условность избранного автором основания (общего происхождения) для объединения народов и государств под именем скифов, критику пришлось бы констатировать результативность этого приема.

К тому же Лызлов свел к минимуму заблуждения, которые могли проистекать из чересчур близкого объединения татар и турок с натуральными древними скифами и сарматами (с коими «древния историки», по справедливому замечанию автора, «для общих границ» отождествляли и «прародителей наших»), с массагетами, саками, бактрийцами, парфянами, персами, хазарами, венграми, туркменами, легендарными амазонками и библейскими израильтянами. В соответствующих экскурсах историк смог блеснуть изрядной эрудицией, однако частные их выводы в дальнейшем не использовал.

Отличие результата фундаментального исследования от замысла, практически неизбежное в обобщающей работе такого масштаба, хорошо видно при сравнении структуры «Скифской истории» с ее содержанием. Авторское оглавление предлагает довольно четкую картину четырех разделов или этапов истории «скифов». Три из них уже завершились прекращением «пакостей» соседям-земледельцам со стороны народов, которые «чуждими трудами и граблением непрестанно жили». Четвертый, по упованию Лызлова, в скором времени должен был окончиться аналогично. И с ним, следовало надеяться, шла к концу сама «скифская история».

Однако разработка реального материала сделала эту структуру чисто формальной. Четвертая часть не только превысила объемом и содержательностью три предыдущие, но составила основной массив книги. Это легко заметить, сопоставив авторское оглавление с числом страниц в каждой части по нашей публикации 1990 г., где текст на страницах расположен равномерно:

Часть 1

3 главы. О границах Скифии и ее народах в древности. 14 с.

Часть 2

3 главы. От Батыева нашествия до падения Золотой Орды и опустошения Большой Орды от московских великих государей. 27 с.

Часть 3

6 глав. От начала Казани до покорения Москве Казанского и Астраханского царств. 69 с.

Часть 4

8 глав[511]. Об истории и состоянии Крымской орды и Османской империи. 228 с.

Как видим, четвертая часть, даже без приложения занимающая 165 с., почти в полтора раза больше суммы предыдущих трех. Почему Лызлов не выделил для Османской империи отдельную часть – очевидно. Историку было необходимо как можно нагляднее провести отождествление истории турок и орд, основная часть которых уже прекратила свое «скифское» существование, превратившись в мирных подданных Российской державы.

То, что Крымское ханство издавна являлось вассалом Турции, было только предлогом для объединения их историй в 4‑й части, поскольку они все равно рассматриваются отдельно: Крыму посвящены главы 1–3; глава 4 повествует о зарождении и развитии ислама; главы 5 и 6 – об истории османских завоеваний; наконец, главы 7 и 8 характеризуют пространство, организацию, военную мощь Турецкой империи, столицу и двор султанов. К этому следует добавить, что в начале рассказа о турецкой истории (ч. 4, гл. 3) Лызлов делает новый экскурс в общее происхождение «скифов», сходный с 1‑й частью книги, хотя и не повторяющий его по содержанию.

Это еще раз подчеркивает, что реально «Скифская история» делится на две истории: отдельно татар и турок – причем их взаимовлияние прослеживается автором и в рассказе об ордах, и в повествовании об османах. Думаю, что сам ход работы над источниками и установлением причинной последовательности исторических событий заставил Лызлова создать не одно, а два взаимосвязанных исследования. Но разделить их или отразить эту реальность в структуре книги историк не пожелал.

Более того, он подчеркнуто соединил истории Крыма и Турции в одной части, невзирая на очевидный дисбаланс в количестве глав между всеми частями, что для ученого человека конца XVII в., воспитанного на высоких требованиях риторики и поэтики к стройности, даже искусности композиции, требовало очень сильной внутренней мотивации.

Все это, начиная с чрезвычайно сложного доказательства единства «скифов», свидетельствует о главенствующем в