Шрифт:
Закладка:
Быстро темнело. Сейчас холод стал потихоньку становиться врагом Антона. Хорошо, что ботинки зимние, ноги ещё не мёрзли, а вот руки уже окоченели — рукавиц не было, да и пальто не грело.
Поплутав ещё часа два и не понимая, куда он движется, Антон вконец обессилел. Он ещё пытался сопротивляться обстоятельствам: снегу, морозу, ветру. Мальчик стал замерзать и с трудом передвигал ногами. После отчаяния наступила апатия, безразличие и опустошённость, он уже не чувствовал рук, мороз добрался и до ног. Мышцы тела одеревенели, и только в голове ещё что-то жило. Но это ненадолго…
Время остановилось, сколько он уже в лесу? В этой плотной и снежной пелене Антон неожиданно наткнулся грудью на забор и остановился. Остатки сознания донесли до мозга, что это забор солдатской могилы. Значит, и школа уже рядом, а там тепло, уют, жизнь…
Антон медленно обошёл могилу и, выбрав направление, как ему казалось правильное, пошёл. Шаг, второй, третий…
А метель бушевала, порывы ветра пытались сбить с ног, но какая-то неведомая сила удерживала его. Сделав ещё шаг, он уткнулся в ствол берёзы и, чтобы не упасть, опёрся спиной о её ствол. Но и сил стоять уже не было, и он стал медленно оседать.
Уже через минуту его занесло снегом, и в этом снежном домике было так тепло и уютно. Иголки, до этого пронзавшие пальцы рук и ног, будто растворились, и боли уже не было, а вместо этого наступило желание спать. В темноте, сквозь ещё не сомкнутые ресницы, Антон едва различал, как в круговерти и шальном танце кружились огромные снежинки.
«Я хочу спать, мне хорошо и тепло! Мне никогда не было так хорошо! Спать, хочу спать…» Сознание медленно уходило. Глаза закрылись, и Антон уснул. И сон этот был бы вечным!.. Но «Вставай и иди! Вставай, иди, иди! Вставай, вставай!..» — эти слова стали будить мальчика. Откуда эти слова, и кто их говорил, он не понимал, но они упрямо будоражили сознание. Антон гнал их от себя, ему было так тепло и совсем не хотелось возвращаться в этом мир. Но откуда-то сверху женский голос всё твердил и твердил: «Вставай и иди! Вставай!..» Помимо воли, Антон стал подниматься, какая-то непонятная и неведомая сила заставляла его это делать. Он не чувствовал, что идёт, но понимал, что движется. Глаза открыть уже не мог.
А женский голос держал его и вёл: «Иди! Иди, иди!..» И Антон шёл, шёл, а потом упал…
На кухне в интернате готовили ужин, скоро у детей время приёма пищи, но не ко времени закончились дрова. А пищу для воспитанников готовили в печах на дровах. Как не хотелось повару выходить на улицу, но за дровами идти придётся! А за окном завывала пурга, бесилась метель, ожидал леденящий мороз. Нина Степановна позвала кухонных работниц и те, проклиная погоду, стали одеваться.
Степановна первой вышла на улицу и направилась к дровяному складу. Но, не пройдя и десяти метров от входной двери, споткнулась и упала в снег. Небось, полено снегом занесло, и чтобы на обратном пути оно не мешало, стоя на коленях, стала разгребать снег. Но не полено нащупала, а чью-то ногу. И когда это поняла, онемела от страха. Придя в себя, позвала на помощь, да женщины рядом уже были. Втроём с трудом вытащили из-под снега мальчика. Узнали: «Наш, детдомовский!» — и страшно стало.
Охая и ахая, торопясь и причитая, женщины понесли ребёнка в помещение. На кухне положили мальчишку на пол поближе к печке, а он признаков жизни не подаёт. Белый весь, что то берёзовое полено. С помощью ножа разрезали и сняли замёрзшую одежду, стали растирать и согревать парня. Плачут женщины, причитают, но не теряют надежду — оживёт, очнётся мальчик.
Срочно за медсестрой послали. На кухню и дежурный воспитатель прибежал. Шум, движение кругом, только мальчишка лежит неподвижно. Сколько прошло времени, никто не смотрел. Уже никто и не верил, что оживёт. И, смирившись с потерей ребёнка, обречённо стали покидать помещение кухни. Плакали женщины.
— Господи, что ж ты творишь, дитё ведь малое! — Нина Степановна опустилась на колени рядом с неподвижным телом. Глазами, полными слёз, смотрела на белое лицо мальчишки. Молитвы шептала. Услышал ли её Господь, но что-то показалось ей, и она рукой провела по лицу мальчика. — Дышит он, дышит! — и разревелась.
Чудо свершилось, ожил человек. Под какой звездой родился? Что его держало ещё на этом свете, что помогло вернуться в мир? Не оживает живое после такого…
Пройдут годы. Антон в памяти будет возвращаться к тому дню: помнил всё хорошо до момента замерзания. Помнил женский голос, который заставил подняться и идти, не было бы того голоса, сегодня не было бы в живых и Антона, он точно это знал.
Уже позже его бабушка Ольга, услышав из уст внука рассказ об этом случае, заявила: «Это, внучек, твоя мама и доченька моя, Мария, святая её душа, спасла тебя! Ты её не знал и не помнишь, годочек тебе всего был, как её не стало, вот она с того света и бережёт тебя! И будет беречь, пока сил её хватит…»
Наверное, так и было. Кто-то же тогда держал его, пятилетнего, на воде, когда унесло течением на середину реки? Когда, казалось, должен был утонуть, но какая-то сила выталкивала его на поверхность, пока не оказался на пути его буй. И кто спас его, замёрзшего, в том лесу?
Понимал Антон, что живёт благодаря матери своей, ангел-хранитель она у него. Пытался образ её представить, но в тех страшных и странных видениях не всплывал он, а где-то рядом был. Задавал вопрос себе: «На кого ты похожа, мама?» И благодарил её за жизнь, дарованную не раз.
Последний день детства
И снова пришла весна. После долгой и холодной зимы её особенно ждут. Ждут все. Но ребята ожидали окончания учебного года с тревогой, ведь школу-интернат расформируют. Конечно, их всех распределят по другим интернатам, но детдомовцы хотели и дальше учиться вместе. Они оканчивают только седьмой класс, впереди ещё три года учёбы, а позади десять лет, проведённых вместе. Особенно этого хотели Борька, Антон и Колька.
Приближался великий
