Шрифт:
Закладка:
– Буду краток, товарищи. Мы на самой границе обитаемых блоков, эта часть подконтрольна четвертой роте. Вследствие… э-э… инцидента и потерь личного состава мы вынуждены заручиться вашей поддержкой. – Голос чекиста оставался сух, как бетонная пыль. – Двумя этажами ниже находится проходная завода. Официально заброшенного после Самосбора пятицикличной давности. Неофициально… нам удалось зачистить часть помещений и переоборудовать в научно-исследовательскую лабораторию.
«Ага, – подумал Вова и перевел взгляд с легких туфель чекиста на его руки. Чистые, без капли оружейной смазки и наверняка без единой мозоли. – Как же, “нам удалось”. Хорошо устроился, чистоплюй!»
– После проходной, здесь, – чекист достал из нагрудного кармана карандаш и ткнул в схему, – бывший цех. Там единственный проход дальше. Загвоздка в том, что цех заполнен последствием третьей категории. Пять циклов назад его так и не зачистили.
Вова присвистнул. То есть умники из НИИ не такие уж и умники, раз и впрямь терпели у себя под боком такую тварь целых пять циклов?
– Другой вход? – спросил Гаврила.
– Здесь, – показал пиджак. – Шахта грузового подъемника. Закрыто гермоворотами военного образца. Выдерживают взрывную волну высокой мощности, открываются только изнутри. Пользовались ими редко. Это ваш выход, но зайти – никак.
– А как иначе сотрудники попадали внутрь?
– Через последствие. – Чекист выдержал паузу. – Ученым специально под него удалось вывести искусственные феромоны, систему химических сигналов… Не важно. Тварь пропускала людей внутрь. Загвоздка номер два: феромоны перестали работать.
Хохол громко закашлял, но смолчал. Вова помялся, чувствуя на себе взгляд сержанта, но сказал:
– А кодовые замки и часовые с автоматами – слишком просто?
Пиджак покосился на него.
– Это позволяло соблюдать секретность. Оградиться от бродяг, черных искателей, что шастают в заброшенные блоки, и прочих лишних глаз. Не отвлекаемся. Вы должны попасть сюда. Лестница, лестница…
Карандаш скользил по схеме.
– Вас проведут операторы. Нас интересуют все данные, которые вы соберете из ЭВМ главной лаборатории. Жесткие диски. Они приоритетная задача, зачищать завод не нужно, реагируйте только на опасность.
Чекист спрятал карандаш и подошел к лифту, нажал кнопку.
– И помните: все, что вы там увидите, лежит под столькими грифами секретности, что лучше и не поднимать, надорветесь. Поэтому меньше глазейте по сторонам, а выполняйте задачу.
– А что с гражданскими?
– А, это… – Чекист ответил уже из кабины, почесал нос: – Если найдете кого, тащите по возможности живым. Даже зараженного. Но жесткие диски в приоритете.
Двери сомкнулись.
По тону чекиста было ясно – он не верит в то, что там остались живые. И еще Вове не понравилось высказывание о случившемся. «Инцидент». Будь то Самосбор, пиджак бы так и сказал. Что тогда?
Вова таких цехов раньше не видел. И дело было даже не в размерах: помещение тянулось ввысь без перекрытий на добрых пять этажей. Замереть, задрав головы, ликвидаторов заставило другое.
Последствие.
Все поверхности заросли биомассой, бесформенные комья розоватой плоти свисали со стен и потолка уродливыми наростами, их тугие волокна сочились прозрачным соком, местами сквозь них просвечивали фиолетовые жилки. Между наростами тянулись упругие сухожилия, уходили под углом вверх, образуя сложное переплетение мостиков в нескольких метрах от пола.
Забраться выше. Будет проще пройти.
Вова раздраженно передернул плечами. Раньше мысли оператора воспринимались легко, как свои собственные, но чем дольше он принимал препарат, тем сильнее чувствовалась неестественность, чужеродность такого вмешательства. Как холодная капля, попавшая за шиворот, как слюнявый поцелуй беззубой старухи.
Гаврила уже начал подниматься по сухожилию, дал команду остальным. Тугие мышцы поблескивали в свете нагрудных фонариков, едва заметно подрагивали, слегка провисая под ликвидаторами, но держали.
Вове казалось, что они пробираются через внутренности гигантской твари, и он задумался, сколько же людей должно было накрыть Самосбором, чтобы осталось столько биомассы. Хватило бы целой рабочей смены завода?
Ефрейтор не слышал, чтобы биомасса разрасталась; если ее не сжигают ликвидаторы, она костенеет со временем. Плоть вокруг казалась живой, пульсировала, из глубины доносилось бульканье. Вова удобней перехватил гранатомет.
Чтобы что-то выросло, его надо хорошо кормить.
– Самосбор мне в… – вздохнул Хохол за спиной Вовы.
Ликвидаторы стали попадаться на середине пути. Другой отряд. Тот тут, то там, вросшие в биомассу так, что торчали лишь черные противогазы или черные сапоги.
– Ускоряемся… – успел сказать Гаврила.
А потом нарост над ними раскрылся, обдав тягучим соком, ощетинился кольцом крючкообразных зубов. Вова первым успел нажать на спуск, граната рванула внутри гигантской пасти, химхалаты забрызгало склизкими ошметками. В то же время совсем рядом чавкнуло, из биомассы отовсюду потянулись гибкие отростки.
Грохнули Ералаши, срезали первые щупальца. Следующие оказались ловчее, метнулись тонкими плетьми, успели хлестнуть одного из ликвидаторов, сбить с тропы. Вова не заметил, кого именно, прыгнул следом, упал на гору мяса, заскользил вниз, к морщинистой воронке, напоминающей сфинктер. Она уже засосала бойца, упавшего первым.
Ефрейтор выругался, пополз обратно, то и дело соскальзывая и норовя скатиться на дно воронки. Гранатомет пришлось бросить.
Сверху летели гильзы и розовые капли, напоминающие блевотину от красного биоконцентрата. Ликвидаторы перепрыгивали от одного сухожилия к другому, уворачиваясь от плетей. Гаврила успевал отдавать приказы и материться одновременно, но даже его голос заглушали автоматные очереди. Ревели огнеметы, кукожились и осыпались отростки под их раскаленными струями.
Вова ухватился за что-то, торчащее над головой, подтянулся. Это были ноги. Две железки, которые он ни с чем бы не перепутал.
– Башка-а! – заревел он, срывая с плеча Ералаш.
Прыгнул на ближайшее сухожилие, вжал приклад в плечо.
Целиться в основания щупалец. Проще попасть.
Парой метров выше припал на колено Гаврила, прикрывая отход. Оглушительно стрекотала Анка, пулеметная очередь вырывала из биомассы куски размером с детскую голову.
Вокруг горела, шипела, стонала разрываемая пулями плоть. Вова чуть не выронил новый магазин из скользких пальцев, автомат будто прирос к руке, иначе его бы тоже потерял.
Вперед.
Ефрейтор добежал до конца сухожилия, прыгнул на соседний, обгоревший до черноты, мостик. Мышца под ногами лопнула, не выдержав веса, но ликвидатор не упал, его потянуло вверх. Живот стянуло до тошноты.
Вова трепыхался, как таракан, пойманный на нитку, обвитое чуть выше пояса щупальце сжималось сильней. Не получалось извернуться, выстрелить в зубастую пасть на потолке, из которой оно росло. Ефрейтор увидел Гаврилу и вспышку из дула пулемета. Натяжение ослабло, и Вова полетел вниз.
Шмякнулся в упругое, липкое, сверху упал поток розовой жижи, накрыл с головой. Вова полз, не различая направления, стиснув зубы, все еще сжимая Ералаш. Его подхватили за шиворот, потянули, придерживая, как ребенка, который учится ходить. За розовой пеленой ничего невозможно было увидеть. Выстрелы стихли.
Вова опомнился, лишь когда за спиной щелкнули замки гермодвери. Попытался протереть стекла противогаза, но на пальцы в перчатках тоже налипла розовая дрянь.
– Газа нет, можешь снимать, – услышал он голос Гаврилы.
Вова с облегчением стянул противогаз. По
