Ванька. – Нормальная.

– Не понял?

– Ну. С ней легко.

– В смысле?

– Да что ты прицепился! Я ж помню, она жила у нас как-то. Ну не хочешь, ладно.

Он отщипнул от пирога здоровый кусок, запихнул в рот и пошел в комнату. Кошки бросились следом.

* * *

В итоге он меня уговорил.

В тир мы приехали заранее. Обычно нетерпеливый, Ванька на удивление внимательно слушал, пока я рассказывал о бесконечных «нельзя» и «вообще никогда нельзя». Иногда кивал. Я показал ему базовую стойку, научил правильно держать пистолет двумя руками и целиться. Ванька выстрелил дважды и громко сообщил, что оглох. Я невольно дотронулся до левого уха, которое теперь слышало процентов на тридцать.

– Это ты еще не оглох, приятель… – Я нацепил ему на голову пузатые наушники.

Ванька тут же их снял.

– Мне не надо! – крикнул он.

– Тогда совсем оглохнешь.

– Что?

Я отошел на пару шагов, пытаясь привыкнуть к виду: Ванька, большую часть жизни проживший на таблетках и отказавшийся от них только после чудесного исцеления, стоит с опущенным дулом пистолета и собирается клеить девочку. Еще пара лет, и буду махать ему белым платочком да вытирать скупую слезу.

– Ты что-то говоришь? – громко спросил он.

Я покачал головой.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появилась Вера. Замерла на секунду, встретившись со мной глазами, но потом как ни в чем не бывало зашагала дальше, на ходу снимая пальто.

Я повернулся к Ваньке. Тот состроил жалостливую гримасу. Вот ведь!

– Привет, Вера! – Он нацепил расслабленную улыбку и просочился к ней. – Как жизнь?

Вера оглядела высокие потолки стрельбища.

– Нормально. Привет.

– А ты… Гм. – Ванька встал так, что почти полностью закрыл ее от меня. – Нина опаздывает. Хочешь пострелять? Смотри. – Он протянул ей пистолет рукояткой вперед. – Круто?

– Оружие только после инструктажа! – рявкнул я и подошел к ним. Забрал у него «беретту», проверил предохранитель и сунул в кобуру на поясе. – Привет, Вера.

– Привет.

Повисла неловкая пауза.

– Кто-нибудь еще хочет сказать «привет»? – поинтересовался Ванька и тут же проворно увернулся от подзатыльника. – Молчу, молчу.

– Ты пришла пострелять? – спросил я.

– Нет… Вообще-то я хотела поговорить.

Вера подняла глаза. Похоже, они стали чуть бледнее за время, что мы не виделись. Я моргнул. Спать надо больше, Тоха. Чтобы не мерещилось всякое.

– О, а вот и Нина! – Ванька бросился мимо нас к двери.

Там стояла коротко стриженная девочка в берцах и мешковатых штанах. В губе у нее поблескивали колечки, веснушчатое лицо было круглое и любопытное, как у ребенка.

Это, по ходу, и был ребенок.

Нина по-пацански стукнулась с Ванькой кулаком и отсалютовала мне.

– Вано сказал, у вас тут можно пострелять, – бодро заявила она, подходя ближе.

– Тебе лет сколько?

Нина вскинула голову и усмехнулась:

– А тебе?

В зале повисла тишина – слышно было, как тикают железные часы над входом. Краем глаза я увидел, что Вера пытается не улыбаться. А Ванька, судя по виду, начал молиться.

Я вздохнул. Отправить бы их всех домой, и дело с концом.

«Пожалуйста», – одними губами произнес Ванька.

– Оружие в руки только по моему разрешению. Стрелять только по команде. Всем все ясно?

– Дышать можно? – поинтересовалась Нина.

Ванька легонько толкнул ее в бок.

– Всем все ясно? – повторил я голосом, каким наш командир отдавал приказы.

– Ясно! – Нина выпрямилась. – Можно начинать?

Не ответив, я пошел к сундуку с патронами.

* * *

Вера

Вторая зима выдалась тяжелее первой. Я до последнего надеялась, что все образуется: по утрам захрустит ломкий снег, ночной воздух затрещит от мороза, а на следующий день изойдет влагой из-за резкой смены температур. Но ровно первого декабря, как и год назад, землю накрыло невыносимо странное ледяное безмолвие. Не было ни снега, ни перемен. Только тяжесть на душе, когда я думала, что единственная виновата в этом.

Всякий раз, когда выходила на улицу, мне мерещился странный звук – тонкий и глухой, как от дрогнувшей тугой струны. Он просачивался в мозг, дребезжал и сводил с ума. Я пробовала затыкать уши, сглатывать, даже сходила к врачу – тот сказал, это нервное. А я была уверена – сама зима зовет меня. Мстит за то, что я от нее отказалась.

Антон не горел желанием со мной разговаривать. На сообщения отвечал односложно, встреч избегал – говорил, занят с дочкой. Так что когда Ваня предложил сходить в тир, я согласилась: вдруг получится наконец нормально побеседовать?

В абсолютной тишине я наблюдала, как Антон расставил деревянные стойки, разложил по ним оружие и большие пузатые наушники. Вынул из кобуры на поясе пистолет и щелкнул затвором.

– Правило первое: с оружием обращаемся так, как будто оно заряжено. Правило второе: дуло всегда смотрит вниз, если не собираемся стрелять. Правило третье: никто не выходит за линию огня. – Он кивнул на нарисованную белую линию у нас под ногами. – Руки!

Я вздрогнула. Антон смотрел на Нину – та отдернула пальцы от пистолета на стойке.

– Еще раз увижу – вон пойдешь.

Нина тряхнула каштановыми прядями разной длины и спрятала руки за спину.

– Дальше… – Он начал расхаживать вдоль белой линии, неторопливо чеканя слова.

Темные джинсы почти сливались с синим свитером, волосы отросли уже настолько, что было видно – они такие же вьющиеся, как у Вани. По горлу страшным напоминанием расползались белые шрамы от сигарет, которые Антон никогда не прятал. Голос звучал отстраненно, взгляд равнодушно скользил по предметам. Наблюдая за ним, я вдруг отчетливо поняла: это уже не тот человек, с которым я познакомилась полтора года назад.

Одновременно с мыслью пришел надоедливый звук лопнувшей струны. Я заозиралась – тут где-то форточка, что ли, открыта? Зал напоминал спортивный, высокие окна были плотно закрыты, но звон в ушах не прекращался. Блин! Оно теперь и в помещении так будет?

– Внимательно. Берем оружие в руки, – скомандовал Антон, но меня что-то не тянуло прикасаться к холодно поблескивающей рукоятке. Я просто стояла, положив кончики пальцев на стойку. – Сначала правой рукой берем основной вес, потом накрываем правую руку пальцами левой, как ковшиком. Медленно. Пальцы левой руки обхватывают пальцы правой. Подняли на уровень глаз. Замерли.

Антон подошел к Ване, потом к Нине.

– Основание левой кисти выше. Большой палец правой ниже.

– Чего?

– Основание левой кисти…

– Блин, шеф. – Девочка шире расставила ноги в берцах, умудрившись при этом не потревожить пистолет в вытянутых руках. – Я так не понимаю. Можешь показать?

Со своего места я видела, как по лицу Антона пробежала тень, но потом он, кажется, усмехнулся.

– Ваня, подойди сюда. – Ваня бережно вернул оружие на стойку и, краснея, приблизился. – Встань рядом. Покажи, как надо.

Антон