В его голосе теперь полно эмоций. Он зол и пытается подавить это чувство. У меня сердце екает в груди. Наверное, мне не стоило быть такой легкомысленной.

«Да что ты!»

Язвительный фамильяр – еще та радость. Я игнорирую ее слова и сосредотачиваюсь на Джейкобе.

– У него могли быть ответы, – стараюсь успокоить его я. – Он давно здесь, и я не знаю почему…

– Он мог убить тебя, Эмерсон.

– Не глупи.

– Нельзя делать все в одиночку. Ты ничему так и не научилась? Он мог прикончить тебя щелчком пальцев.

– Но этого не произошло.

– Мы сказали подождать! – взрывается он, и это именно взрыв. Я уже видела его злым. Или думала, что видела. Но теперь он просто в ярости. У него глаза светятся. И руки тоже. Кэсси предупреждающе рычит у моих ног, и ее шерсть встает дыбом. Но Джейкоб ничего не слышит. Он не внемлет предупреждениям и буквально раскаляется от гнева. – Надо быть терпеливыми. Мы сказали тебе быть осторожной, Эмерсон. Потому что это вопрос жизни и смерти. И не только для тебя. Для всех нас. Ты что, не понимаешь, что поставила нас всех под удар?

Я чувствую, как кровь отхлынула от лица. Возможно, я не до конца поняла его слова, но знаю, что Джейкоб не преувеличивает, даже когда он чрезмерно старается нас защитить.

– Что?

– Если мы сделаем неверный шаг, нас накажут. Мы знали о тебе и не сообщили Джойвудам, и всех обвинят одинаково. Изгнание и стирание памяти – это будет только начало. Цветочки. Единственное, что нужно сделать Фросту, это сообщить в ковен. Вот и все.

Он рассекает рукой воздух.

Это бомба. И я чувствую, как она взрывается внутри меня. Я думала, что друзья просто стараются меня защитить, но… О, боже. Что я наделала!

– Никто не сказал мне, что я должна…

Но нет, они говорили. Не напрямую, но я думаю о том, что Джорджия сказала про Ребекку. Если я расскажу сестре правду, мы обе будем в опасности. И это не просто про изгнание, а про жизнь и смерть. Мне нужно было это понять.

Я хочу разозлиться, что они не рассказали мне все в подробностях. Обвинить их. Ведь если бы мне дали больше информации, я бы никогда не поставила их под удар.

«Да разве?» – спрашивает голос у меня в голове.

Может, это Кэсси. Или я сама. Не понимаю, кто именно. Я слишком поглощена ужасом осознания.

Они не хотели говорить мне прямо. Не потому, что думали, будто я не справлюсь, просто не хотели делать меня ответственной – заставлять волноваться об их жизнях. Я не должна была знать, что подвергаю их опасности, ведь они и правда рады, что я обрела силу. Счастливое лицо Джорджии всплывает в моей памяти.

Но моя сила ставит их под угрозу. Пойти к Николасу Фросту было ошибкой. Ужасной ошибкой. Вдруг этот холодный, насмешливый маг выдаст меня с потрохами? Каждая клеточка моего тела знает, что если он решит, то сделает. И ему плевать на все. Я пытаюсь подавить дрожь, когда думаю о том, с какой легкостью он отмахнулся от моих попыток удержать его.

– Прости, – хриплю я, отчаянно сдерживая слезы. Но Джейкоб так зол, а я в кое-то веки так неправа. И я вспоминаю, что сказала Элоуин про проклятие своей матери.

«В магии так и бывает. Смешки да игры. Пока все не становится слишком серьезно. И некоторые вещи уже нельзя исправить».

– Я не имела в виду… – Кажется, я не в силах справиться с приливом чувств.

Я не хочу подвергать друзей опасности. Это неправильно и несправедливо для всех нас. У меня текут слезы, и я уверена, что никогда раньше не плакала перед Джейкобом. Плакать – не в моем стиле, но поставить друзей под удар…

– Эмерсон. Не делай этого. Пожалуйста. Просто… – Он в сердцах матерится и притягивает меня к себе. Очевидно, что ему не нравятся слезы, но он знает, как с ними справиться. Он поглаживает меня по спине и бормочет что-то ободряющее, не относящееся к делу.

Но я знаю, что все будет хорошо. Мы справимся, даже если будем делать ошибки. Потому что он держит меня в объятиях. Дает обещания. И не важно, насколько он зол, он от меня не отворачивается.

И по крайней мере это честно. Он позволил мне увидеть его гнев. Я позволяю ему увидеть мои слезы. Это уже не наши посиделки с пиццей. Теперь все по-настоящему, что бы ни происходило.

Мне неуютно осознавать это, и все же мне становится лучше.

Он чувствует, что я взяла себя в руки, и отстраняется, смахивая слезы с моей щеки шершавыми подушечками пальцев. Его пальцы путаются у меня в волосах. Сердце у меня все в кровоточащих ранах, и я корю себя за это… Но Джейкоб дотрагивается до моего лица – он сама нежность и забота. Он зол на меня, но не хочет видеть, как я плачу.

– Мне и правда очень жаль. – Мне удается сдержать прилив глупых слез. Мне стыдно и хочется отстраниться от него, но я этого не делаю.

– Я знаю. Нам всем нужно поработать над честностью. Ты этого заслуживаешь. Мы настолько привыкли защищать тебя… Но теперь ты все знаешь. И попытка тебя защитить производит обратный эффект. Так что и мне жаль. Это так ново – что ты со мной…

Он замолкает, продолжая держать мое лицо в ладонях. После всех его высказываний о том, что я никого не слушаю и не умею думать, кажется, он уже не расстраивается. Он смотрит на меня так же, как прошлой ночью. Наши дыхания сливаются. В его глазах мелькают искры. Это так здорово!

Он держит мое лицо в ладонях и не отпускает меня. И я не могу вынести мысль о том, что он снова исчезнет. Пусть этот миг продлится и потом испарится под натиском того, что было близко, но не сбылось. Разве я не решила прошлой ночью, что готова пойти до конца? Что я готова бороться.

Но наводнение. Время. Самым разумным будет оставить наши отношения с Джейкобом на другой раз, когда все устаканится. Ведь я всегда хвалила себя за разумность. Но я не делаю шаг назад. А он не исчезает.

– Что это? – спрашиваю я почти шепотом.

– Что именно?

– Это, Джейкоб. – Я указываю на себя и на него. – Ты говорил, что между нами не было ничего романтического. Я верю, что ты не лжешь. Но и