Мне всегда представлялось – в том маловероятном случае, что Джессика согласится на мои ухаживания, – что мы не будем спешить. Я решил, что после взаимных признаний в вечной любви и верности и полагающейся помолвки мы махнем в отпуск. Или дождемся, пока поженимся.

Однако мои ожидания не совпадали с ее целями.

У нас не будет никакой пышной свадьбы, медового месяца и годовщин знакомства. У нас есть только здесь и сейчас. Но, несмотря на ее горячее желание перемотать наш короткий роман, я не мог легко стряхнуть с себя пепел обманутых надежд. Пусть я не увижу того, о чем мечтал, но я, черт побери, сделаю все, чтобы стать для нее важным и заманить навсегда. Если Джесс все равно, где и как, то мне нет.

Нет, торопиться мы не будем. Я настроен все сделать красиво. У нас будет вся ночь, а не пара минут вRoad Runner.

А сейчас, если она перестанет запускать пальцы под резинку моих трусов, я смогу сформулировать связную мысль.

Я свернул на Поле Ястреба – это ближе к Каньону, чем к Грин-Вэллей, но я не мог позволить себе пилить до города еще сорок пять минут. Я не удивился, увидев, что наша машина на парковке не одна, но поле огромное, исчерченное извилистыми грунтовыми дорогами: много места и укромных уголков.

Как только я припарковался и выключил фары, я схватил руки Джессики и убрал от себя. Мне нужно было думать, а ее твердые соски под тонким платьем сильно отвлекали.

– Что… что ты делаешь? – спросила она, задыхаясь.

Я не ответил. Я сделал ошибку, отпустив ее руку и запустив свою ей под платье, и Джесс тут же начала поглаживать мой член через трусы.

– Снимай, – велела она, вцепившись в мои джинсы и вызвав новый отток крови от мозга.

Пришлось перехватить ее руки.

– Джесс…

– Я хочу тебя, – моляще прошептала она, покусывая мою шею.

– Снимай платье.

– Я лучше трусы сниму… Я думала поднять юбку и сесть тебе на колени.

Представив себе эту картину, я невольно застонал, но не уступил:

– Ну уж нет, блин, и хватит спорить. Снимай платье! – Я потянулся к пуговкам у нее на спине.

Освободившейся рукой Джесс словно задалась целью коснуться всех моих обнаженных частей тела, неуклонно опускаясь все ниже. Платье уже было задрано почти до груди, Джессика почти залезла мне на колени и принялась тереться о бедро. Я просто потерял голову.

– Дуэйн, пожалуйста! Ты мне нужен! Дай я просто…

– Я хочу чувствовать твою кожу.

Я отпустил руку и провел ладонями от ее коленей к бедрам, подняв платье выше и обнажив часть белого кружева. Я продолжал тянуть его вверх, желая ощутить в ладонях тяжесть ее голенькой груди. Я не очень понимал, что мы делаем и чем все это закончится, но надеялся, что соображу, когда Джесс снимет платье.

– Подожди, Дуэйн, подожди!

Платье собралось в толстые складки, и процесс застопорился. Впервые с того момента, как мы сели в машину, Джесс добровольно убрала руки с моего тела: она принялась освобождаться от платья. Я подумал воспользоваться моментом и расстегнуть ее лифчик, но под тонким свитером оказалось какое-то подобие комбинации, плотно облегавшей торс и сковывавшей движения.

Джесс попыталась выдернуть руку из рукава – и намертво застряла под платьем.

Я подергал платье, но только сделал хуже.

Джесс раскраснелась. По напрягшемуся подбородку я видел, что она готова лопнуть от злости. Она застряла в платье, оседлав мои колени, и извивалась, стараясь освободиться.

Потом она начала ругаться. Она шипела.

Я не удержался от смеха.

Я взялся за ее бедра, прижался лбом к обнаженному животу и засмеялся прямо в ее пупок.

– Дуэйн Уинстон, ты смеешься надо мной? – зарычала Джесс, проигрывая битву с платьем.

– Да, над тобой, – утирая выступившие слезы, ответил я. Застрявшая в платье Джесс так нелепа и прелестна, что мне даже стало как-то легче: небольшая передышка меня немного отрезвила.

Джесс тоже коротко засмеялась, но в смехе слышалось раздражение.

– Если соизволишь не ржать хотя бы две минуты, может, поможешь мне стащить эту смирительную рубашку? Буду весьма признательна!

Я откинулся на спинку сиденья и с удовольствием оглядел Джесс.

– Что надо делать?

– Прежде всего перестань ржать!

Я сделал над собой усилие. Но очень быстро сдался.

– Боже милостивый!

– Ладно, ладно. – Я примирительно выставил ладони. – Ладно. Пуговицы расстегнуть?

– Боюсь, не получится, пока я сижу к тебе лицом. Можешь снова опустить платье?

Я кивнул, сосредоточившись на том, чтобы помочь ей освободиться, и подавив огорчение от того, что лишился прикосновений к ее коже. Чтобы освободить застрявший локоть, я обнял Джесс и принялся воевать с пуговицами. Джессика держалась за мое плечо.

Почти сразу я понял: мне нужно видеть эти чертовы пуговки. Они были круглые, мелкие и скользкие.

– Джесс, тебе придется слезть с моих коленей и повернуться спиной. Вслепую я не справлюсь с такими узкими петлями.

Она тяжело выдохнула, затем рыкнула:

– Это что-то неслыханное!

Я старался не заржать, хотя ужасно хотелось – Джесс очень забавно злилась. Всякий раз, когда она пыталась повернуться в этой тесной машине, застрявший локоть норовил заехать мне по лбу, по носу и в челюсть.

Пришлось снять ее с коленей и усадить на соседнее сиденье. Я чувствовал на себе взгляд Джесс.

– А ты все равно смеешься! Почему ты до сих пор ржешь?

– Нет, уже все, – соврал я.

– Смеешься, я же вижу!

– Ну, я просто… – Я повернул ее спиной и увидел мелкие пуговки от шеи до поясницы. Клянусь, их было не меньше сотни. – Зачем ты это надела? Кто тебе с ними помог?

– Никто, сама, перед зеркалом.

– Значит, ты такая обалденно гибкая?

– Да, я гибкая.

Я перестал смеяться.

– Тихо, дай сосредоточусь.

Я принялся расстегивать пуговицы, но теперь уже смеялась Джесс. От этого она тряслась, что делу не способствовало, но ее смех творил настоящее волшебство. Я прижался лбом к ее плечу, руки положил на талию и слушал ее смех, вдыхая запах Джесс.

Прежняя мысль снова всплыла в голове и окрепла: наш первый раз будет не в машине, нет. Я хотел заставлять Джесс смеяться, сводить ее с ума, не торопиться и ее не торопить. Если обстановка не имеет для нее значения, то для меня это многое значит.

Когда она отсмеялась, я выпрямился, с трудом вдохнул, чтобы успокоиться, застегнул молнию и нащупал рукой рубашку.