продать живую, чем ничего не получить за мертвую. Хотя про «быстро» я погорячился. Ее собирались продать в Париж. Университет хотел судить ее сам. Но Кошон и заплатил больше, и надавил на университет, который, помня многолетнюю помощь самого Кошона, сдался.

Пленницу доставляют в Руан, где собираются созванные Кошоном лиценциаты права и богословия. Он готовит большой, идеальный, открытый процесс, соответствующий средневековой формуле, гласящей, что народ божий судит вместе с судьями.

Однако от чьего имени предъявлять обвинение? От имени Пьера Кошона, епископа Бове? Можно и даже вполне законно. Но странно, так как непонятно, отчего человека, который дел натворил по всей стране, судит епископ одного лишь диоцеза. И вообще, все знают, что Бове – бургундская епархия. Слабовато. Нужно сделать так, чтобы Жанну судил трибунал святого следствия, тогда точно комар носа не подточит. Однако Кошон не инквизитор и не имеет права начинать дело от имени инквизиции.

Это остановило бы кого угодно, но только не Кошона. Он находит Жана Леметра, доминиканца, заместителя инквизитора Франции в руанском диоцезе. То есть признанного инквизитора, который может такие дела начинать и вести. Бакалавр теологии Леметр прекрасно понимает, что его именем хотят прикрыться, и решительно отказывается, аргументируя тем, что Жанну Кошон затребовал для суда как епископ Бове, вот пусть как епископ Бове ее и судит. А то странно как-то получается: Жанну затребовал для суда один судья, а судить будет другой, тот, у которого на нее нет ни доносов, ни сигналов, то есть нет юридической причины начинать дело. И Леметр говорит, что если Кошон ему ее навяжет, то он просто передаст ее выше по инстанции, инквизитору Франции Жану Граверену, в Париж, – и там пусть решают. Пусть хоть отпустят, ему до того дела нет, а пачкаться в откровенно политическом заказе ему совсем не интересно, он инквизитор, слуга Господа и Рима, а не марионетка Бургундского дома.

Париж замер в плотоядном ожидании: это же какой будет процесс, какой диспут, какая красота! И главное – абсолютно бесплатно. Кошон, кусая губы, пишет Граверену. Что он пишет – неизвестно. Однако Леметр соглашается быть вторым судьей на процессе. Ну, как соглашается – Граверен ему это просто приказывает. Все, теперь, имея в колоде инквизитора, Кошон вправе назвать процесс инквизиционным. Он может начинать.

Но что-то слишком уж однобоко я описал своего героя. Он вышел каким-то плоским карьеристом и примитивным политиканом. Истинная трагедия его была в том, что ему могло хватить и ума, и широты взглядов, и непредвзятости для того, чтобы увидеть в своей подсудимой невиновную. Что из-за слишком усердного служения истине и того, как он ее понимал, он отправил на костер святую. Это поистине великая трагедия.

Итак, давайте взглянем на нашего героя еще раз. Взглянем очень пристально, с позиции той партии, к которой он принадлежал, то есть партии бургундской. Попытаемся понять, как он мыслил, как смотрел на мир и на подсудимую.

Пьер Кошон – плоть от плоти Парижского университета, студентов и магистров. Даже занимаясь политикой и дипломатией, он оставался магистром свободных искусств и лиценциатом права. Он преподавал, когда у него было время. Его секретари регулярно доставляли ему свежие новости мира Сорбонны: диссертации, результаты нашумевших диспутов, новые трактаты по искусству, богословию и праву. А в Париж везли его письма многочисленным друзьям и коллегам. Там было все: научные рецензии, политика, искусство и свежие сплетни.

И конечно же, война. Точнее, войны, которые вел ученый мир Парижа в ту эпоху. Первая – между арманьяками и бургиньонами. Суть конфликта была в том, что в правление Карла VI Безумного два герцога – Бернар VII д’Арманьяк, герцог Орлеанский, и Филипп II Смелый, герцог Бургундии, – стали пытаться влиять на власть. А как тут не попытаться, если ты герцог, а король подвержен приступам помешательства.

Вторая война – великий западный раскол. Папа римский Григорий XI был последним папой периода Авиньонского пленения. Он возвращает Престол в Рим, где и умирает в 1378 году. Римская толпа требует от конклава избрать уже наконец римлянина или хотя бы просто итальянца. Конклав, которому неиллюзорно угрожало быть растерзанным толпой, быстро избирает Урбана VI. Но тот начинает так вести дела, что изрядная часть кардиналов объявляет его сумасшедшим и в Авиньоне избирает нового папу – Климента VII. Так у мира появляется аж два папы. Только от этого никому не весело. А в 1409 году, как вы помните, собрался собор в Пизе, который низложил обоих пап и избрал третьего – Александра V. Но те двое не отреклись, и теперь у нас три папы.

Так кому из них нужно подчиниться? Париж не знает, университет спорит. И тут две войны сливаются в одну: Людовик Орлеанский (партия арманьяков) призывает поддержать авиньонского папу Бенедикта XIII, который пришел после Климента VII. Магистры университета против. Точнее, так: они раздумывают над ситуацией и резко выступают против того, чтобы их экспертная позиция была такой, какой удобно сегодня тому или иному герцогу. Они тут вообще-то только папе подчиняются. Им и самим важно понять, какому именно из них. Герцог Орлеанский решает затянуть университету все гайки. До характерного щелчка. И даже начинает что-то в эту сторону предпринимать, но его убивают в 1407 году по приказу Жана Бесстрашного, герцога Бургундского. Который тут же заслуживает дивную апологию от магистра Жана Ле Пти. Текст этой защитной речи так и называется – «Апология тираноубийства». И университет, обретя страшных врагов в лице арманьяков, неожиданно для себя оказывается на стороне бургиньонов, среди которых на тот момент находится и Пьер Кошон.

Смотрите, как интересно вышло: Пьер Кошон до описываемых событий состоял на службе герцога Бургундии. Это вообще было нормой, когда те или иные серьезные интеллектуалы находились на высоких должностях при том или ином сеньоре или городе – вспомните беспокойного флорентийца Николо. Но часто они возвращались к науке, после того как выполнят при дворе свою функцию: поговорят о современности, получат деньги – и назад, к манускриптам. При дворах они были не на постоянной основе, а, как мы бы сейчас сказали, привлеченными экспертами. Но тут университету стало нужно, чтобы при бургундском дворе оставался такой человек, как Кошон.

Кто сможет защитить Сорбонну от ярости арманьяков? Бургундия. Кто ей об этом напомнит, когда придет время? Кошон. Кроме того, университет симпатизировал Бургундии еще и потому, что Жан Бесстрашный требовал реформы системы государственного управления. Тут он с магистрами был заодно. Париж устал от безумных трат арманьяков, которых поддержала жена короля Изабелла Баварская. Да и от самой Изабеллы Париж устал. Она жила при больном муже жизнью веселой вдовы и тратила на развлечения огромные суммы. А с ней веселился и Орлеанский дом. И в этом безумном месте рос Карл, дофин французский. Точнее, тот, которому еще предстояло стать дофином.

В 1413 году в Париже арманьяки, которые контролировали город, раскрывают пробургундский заговор. И несколько друзей Кошона ложатся на плаху, а еще несколько отправляются гнить в Тампль. Но нашему герою становится резко не до того, и виной тому два исторических события. В одном он примет активное участие. Второе сыграет роль в судьбе его партии.

В 1414 году начинает работу Констанцский собор, тот, который должен положить конец троепапству. В 1418 году он изберет папой, единственным и неповторимым, Мартина V. Остальные отрекутся или впадут в ничтожество. Да, там по дороге еще и Гуса сожгут, и да, Кошон будет одним из его судей, но для нашей истории это неважно. Нам важно то, что и университет, и Бургундия направят на этот собор Кошона – с тем, чтобы он, наконец, приложив свой нешуточный талант, помог принести Церкви долгожданный мир. Мир, который так был нужен. К слову, Кошон с этой работой справится хорошо. Он многое сделает для преодоления раскола.

Мартин V

Вторая половина XVI века. Rijksmuseum

К этому же времени можно отнести и то, что он окончательно определится со стороной в этом конфликте. Он будет верен университету и Бургундии. Он ни разу не поменяет стороны, что для той эпохи – удивительное исключение. Как сказал французский историк