Шрифт:
Закладка:
И вот, значит, ездим мы с Евгением Максимовичем на электромобиле по подвалам винкомбината, дегустируем. Примаков вырос в Грузии и прекрасно разбирался в вине, рассказывал о нем, как о любимой женщине. У меня привычки смаковать вина не было. Никто не учил этому делу. В молодости как? Налили бокал – сразу махнул до дна. А Примаков объяснял: надо сначала почувствовать аромат, пригубить, покатать по небу… В общем, скажу честно: в том молдавском подземелье я так надегустировался – мама дорогая! Наутро встал едва живой.
А Евгений Максимович пришел на заседание свеженький как огурец. Будто и не пил накануне. Вот что значит опыт и закалка! Признаться, выбирая между вином и водкой, я предпочитаю беленькую. А чем еще запивать сибирские пельмени? Правда, Примаков научил меня и к виски относиться с уважением. Тоже правильный напиток…
В Кишиневе мы тогда сутки просидели, до хрипоты обсуждая пункты мирного соглашения, но так и не пришли к общему знаменателю. Противоречия между сторонами стояли острейшие, документ буксовал, найти консенсус не получалось. Времени – три часа ночи. Все устали, вымотались до предела. Евгений Максимович сказал мне: «Иди поспи, Аман». А я уже с ног валился. Ушел, а Примаков остался.
Утром встретились на завтраке, спрашиваю: «Ну что, опять за соглашение?» А он хитро так улыбается и отвечает: «Нет, домой летим. Вчера все подписали».
В самолете поинтересовался у Евгения Максимовича, как ему удалось убедить молдаван согласовать меморандум. И опять он усмехнулся и сказал: «Никогда не езжу на переговоры с пустыми руками, сильные аргументы у меня припасены в особых папках». Значит, к каждому из ключевых игроков Примаков имел персональный подход, знал, как сделать оппонентов сговорчивее…
К Александру Лукашенко в Беларусь я полетел один, Евгений Максимович лишь проинструктировал перед поездкой, как лучше вести диалог с Батькой. Тот хоть и казался мужиком открытым, но был очень хитрым. Заявил мне с порога: «Аман, я защищаю подступы к России, а вы со мной не считаетесь».
Пошли мы с Александром Григорьевичем на ярмарку белорусских народных промыслов. В одном из торговых рядов продавали самогон, разлитый по бутылям разных калибров. Лукашенко подходил к торговцам, взбалтывал жидкость, принюхивался, потом задавал вопросы, демонстрируя осведомленность.
– У цябе што за самагон?
– Бурачыха.
– А у цябе?
– На пшаніцэ.
– Не так павінен пахнуць.
Аман Тулеев. 1996 год
из личного архива А. Г. Тулеева
С председателем правительства РФ Евгением Примаковым во время совещания в администрации Кемеровской области. 1999 год
© Сергей Черемнов
С президентом Беларуси Александром Лукашенко. Кемерово, 1997 год
из личного архива А. Г. Тулеева
С председателем правительства РФ Виктором Черномырдиным. 1996 год
© Сергей Черемнов
С президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Астана, 1998 год
© Сергей Черемнов
Потом взял и залпом жахнул граненый стакан! На людях, при включенных телекамерах. И хоть бы хны, только крякнул. После чего пошел дальше как ни в чем не бывало. Я от предложенной чести благоразумно отказался.
На другой день мы сели обедать, и Батька вдруг начал делиться со мной по дружбе, как ему тяжело живется.
– Поехал как-то в область – на дороге взрыв. В другой раз обвалился бетонный козырек, под которым я за секунду до этого стоял. Еле ноги унес!
А на следующее утро у меня пресс-конференция по итогам визита в Беларусь. Я возьми да скажи журналистам:
– Вы Батьку-то своего берегите, а то куда ни поедет, повсюду какие-то неприятности случаются.
Пресса моментально сделала стойку: откуда информация, где такое было?
И что, вы думаете, ответил Лукашенко, когда к нему обратились за комментариями? «Впервые слышу! Какие такие неприятности? В нашей республике все в полном порядке. Поприезжают сюда разные министры, а потом городят всякую чушь!»
Я ошалел от того, как, не моргнув глазом, Александр Григорьевич подставил меня перед журналистами. Бывший в ту пору председателем Верховного Совета Беларуси Семен Шарецкий даже направил послание Борису Николаевичу Ельцину, в котором выразил возмущение моим выступлением, особенно той его частью, где говорилось о покушениях на Лукашенко.
После этого я долго не общался с Батькой. В конце девяностых Александр Григорьевич сам пожаловал к нам в Сибирь. Сначала побывал в Омске, где его спросили: «Вы в Кемерово поедете?» Лукашенко ответил: «Туда я пешком пойду, там мой друг Аман».
Встретились, хорошо пообщались, подписали соглашение по новым БелАЗам, главным рабочим самосвалам Кузбасса.
Белорусское сообщество подготовило к приезду Лукашенко программу выступлений, погуляли с размахом. Батька наградил меня орденом Дружбы. Есть у меня и аналогичная азербайджанская награда…
Возвращаясь же к разговору о Примакове, скажу: жаль, что Кабинет министров под его руководством продержался недолго. Менее года Евгений Максимович занимал пост премьера, но и за это короткое время смог остановить падение курса рубля, социальные выплаты пошли в срок, промышленность начала набирать обороты.
В Примакове сочетались талант дипломата, политика, патриота-государственника и душевная щедрость мудрого человека, любившего, понимавшего и ценившего жизнь во всех проявлениях. Когда в сентябре 1998 года Евгений Максимович возглавил кабмин, он фактически погасил острое политическое противостояние в стране и буквально спас экономику России, вывел ее из состояния дефолта.
Столь же решительно он развернул правительство лицом к угольной промышленности.
В середине января 1999 года в Кемерове прошло заседание межрегиональной ассоциации «Сибирское соглашение», которое объединяло девятнадцать регионов. Пригласили мы и Евгения Максимовича. Правда, не особо надеялись на положительный ответ: в стране и так проблема на проблеме. Но Примаков приехал, внимательно выслушал выступления и, подводя итоги заседания, сказал: «Руководители регионов высказали достаточно претензий к правительству, правительство со своей стороны – тоже. Выход России из кризиса, в котором она находится, – дело общее. Здесь нет места для противопоставлений центра и так называемой периферии. Напротив, нужно действовать совместно, согласованно, органично, работая на едином поле общих интересов».
Мы попросили у премьера государственной поддержки на 1999 год в размере двенадцати миллиардов рублей – на решение социальных проблем и устранение последствий огульного закрытия шахт. Это было вдвое больше запланированного. Евгений Максимович внимательно изучил документы с расчетами и утвердил их.
А позднее даже увеличил господдержку до пятнадцати миллиардов.
