– Заклинания, – говорит она, приподнимая плащ, под которым скрывается сумка с какими-то склянками, а к поясу пристегнут толстый кожаный гримуар. – Я колдунья. Могу помочь вампиру получить все, что он пожелает – власть, славу и многое другое.

Время останавливается.

– Все-все? – шепчу я.

– Все что угодно.

– А проклятие снять можешь?

– Если кто-то и может, то я. – Выгибает бровь странная гостья. – Но мне хотелось бы поговорить с вампиром, а не с его дворецким.

Время вновь приходит в движение.

– Я граф Мариус Монтегю. Я не вампир, но прожил сотни лет и не могу умереть.

Колдунья подходит ближе и проводит длинным ногтем по моим губам. По всему телу разливается жар.

– Меня зовут Космина. Впусти меня, и я помогу тебе всем, что умею.

Последующие два года мы испытываем волшебство Космины – заклинания, эликсиры, чувственность. Может, у меня репутация дикаря, однако до Космины мне далеко, и она не ограничивает свою жажду лунными часами.

Ранним утром она забирается под одеяло, чтобы разбудить меня губами, смазанными бальзамом из сока бузины и трав, который, как говорят, снимает проклятия. Если я читаю в библиотеке, она забирается ко мне на колени и ласкается, напевая заклинание, снимающее порчу. Мы предпринимаем и более традиционные попытки снять проклятие, если только колдовство может быть традиционным. Ожерелья из голубиных перьев. Древние защитные заклинания. Руны, вырезанные на камне в новолуние.

Ничего не помогает. Несчастный случай при рубке дров приводит только к шраму у меня на руке. Чтобы снять проклятие, Космина прокалывает мне шею и высасывает кровь – бесполезно. Я падаю в речной порог и всего лишь теряю сознание: я не могу утонуть.

Прислуга в замке перешептывается о Космине, считая, что хозяйка недостойна хозяина. Вскоре сплетни доходят до деревень у подножия утеса. Болтают разное: некоторые обвиняют Космину в попытке меня отравить, чтобы завладеть богатствами, другие приплетают черную магию и договоры с дьяволом.

В конце концов жители деревень, преданные своему доброму лорду, решают, что Космина меня околдовала и я не в состоянии увидеть зло под крышей собственного замка. Они берут дело в свои руки.

Однажды днем, когда Космина уходит в лес за грибами и другими составляющими для очередного варева, ее похищают четверо мужчин. Заткнув рот кляпом, ее заковывают в железные цепи и доставляют на лошади к погребальному костру у подножия горы.

Заметив, что Космины слишком долго нет, я выбегаю во двор и вижу поднимающийся снизу столб густого черного дыма. Слишком поздно.

Я вскакиваю на лошадь, мчусь вниз и бросаюсь к костру, чтобы спасти любимую. Поздно. Космина сгорела, от нее остался лишь пепел. А я, как всегда, продолжаю жить.

Элен

По дороге назад я так счастлива, что подпеваю радио. Себастьен ничего не говорит, лишь когда музыка умолкает и вступает диджей, я вижу, что он улыбается.

– Ты чего? – спрашиваю я.

– Ничего.

– Нет, правда, в чем дело?

– Гм… ты чрезвычайно… э-э, изобретательна в трактовке этой мелодии.

Я хохочу: это еще мягко сказано! Кэти давным-давно запретила мне петь в караоке. Мы всегда удивлялись, как наша музыкальная мама могла родить одну дочь с идеальным слухом и голосом, а другую – с голосом визжащей кошки.

– Ну, у всех свои недостатки, – пожимаю я плечами.

– У тебя нет, – улыбается Себастьен.

Это самое смешное. Он смотрит на меня с такой нежностью, что я таю под его взглядом. Если честно, мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь говорил мне тошнотворно приторные комплименты. Мы притворяемся, что подобные комментарии в фильмах вызывают у нас отвращение, потому что не верим, что их достойны.

А сейчас я говорю себе: я этого достойна.

Он не сводит с меня восхищенного взгляда, и я, улыбнувшись в ответ, тыкаю его пальцем в бок.

– Смотри на дорогу, пожалуйста. Не хочу еще раз протаранить сугроб.

Себастьен будто съеживается, и я жалею, что напомнила ему о неприятном инциденте. Я наклоняюсь и целую его в щеку. Он тяжело вздыхает. Несправедливо, что Себастьену приходится нести все тяготы нашего прошлого. Даже в помятом крыле машины ему мерещится моя смерть.

Я провожу пальцем по циферблату сломанных папиных часов. В свои последние дни он не боялся смерти. Боялись мы: я, мама, Кэти. Нас ужасала пустота жизни. Мы боялись, что нам не хватит сил продолжать без его поддержки. Боялись, что тоска по нему разъест нас изнутри, боялись создавать воспоминания без него, боялись чувства вины за то, что в конце концов пойдем дальше.

Если на Джульетту проклятие навлекает смерть, то Ромео приходится еще хуже.

Ведь мы с мамой и Кэти выжили. И у нас остались прекрасные воспоминания о папе, потому что он старался проводить как можно больше времени с семьей: мои школьные спектакли, соревнования по плаванию Кэти, мамины концерты народной музыки; он брал от жизни все, что она предлагает. Став взрослой, я во многом утратила это умение, а теперь стараюсь его вернуть.

Возможно, я помогу и Себастьену. Он столько всего пережил, что мне хотелось бы облегчить его страдания.

– Все будет хорошо.

– Интересно, каким образом?

– Судьба привела меня сюда, чтобы сделать счастливой, и я счастлива. И сделаю счастливым тебя. Мы будем адски наслаждаться своим счастьем.

Себастьян неохотно усмехается.

– Если уж мне суждено оказаться в ловушке нескончаемого проклятия, то я рад, что застрял в ней именно с тобой.

– Ах, мне еще никто не делал таких романтичных признаний!

Теперь он смеется по-настоящему.

– Я не силен в разговорах, у меня лучше получается действовать.

– Что ты имеешь в виду?

Он понижает голос до рычащего шепота, от которого я чувствую легкое головокружение.

– Когда вернемся домой, покажу.

Себастьен

За первые несколько дней мы ничего не успеваем сделать, и дело не в том, что Элен нужно распаковать вещи – мы просто не в силах противиться обоюдному влечению. Я просыпаюсь по утрам от того, что она целует шрам у меня на подбородке, переходит на шею и грудь, спускается по животу и исчезает под простынями.

Когда она принимает душ, я не могу устоять перед ее обнаженным силуэтом, присоединяюсь к ней, поднимаю на руки, и мы занимаемся любовью, пока ее крики эхом не разносятся по ванной. Желание может настигнуть нас на лестнице; Элен упирается руками в прозрачную стеклянную