Княжна снова вмешалась и попросила не шутить надо мной. Она всегда просит так ласково, но никто не смеет перечить.

Ведьма нарочито медленно погладила шкуру своего мужа, но всё же промолчала.

Лесная Княжна поднялась, медленно подошла ко мне.

– Я хочу тебе кое-что показать, пока ты не ушёл, – произнесла она.

Меньше всего мне хотелось остаться с ней наедине, но и отказать причины я не нашёл.

Ночь поредела, посерела, как беличья шкурка с наступлением зимы.

Княжна повела меня за собой по узкой тропинке.

Не сразу я заметил, как среди густых елей мелькнули крыши домов и кирпичные трубы. Заснеженные кустарники повалили изгороди, а пожелтевшая заиндевевшая трава пробивалась сквозь покрытые мхом ступени. И шли мы вовсе не по лесной тропе. Кое-где сквозь снег, мох, листву и землю проступала каменная мостовая.

Я замер. Княжна обернулась. Лицо её казалось белоснежным на фоне вишнёвого платка.

– Ты помнишь… город чародеев?

На губах её заиграла странная, очень печальная улыбка, полная скорби.

– Да. Когда я случайно улетела из города в деревню, к людям, мне было около шести. Я уже училась чарам в Совиной башне, – произнесла она едва слышно. – Когда-то здесь был дом чародеев Великого леса. Пошли…

Она взяла меня за руку. Мне хотелось вырваться, но я сдержался.

Мы ступали сквозь заросли, что поглотили заброшенный город, и с каждым шагом всё чётче представлялось, каким могло быть это место двадцать лет назад: как звучали голоса, как играли дети, как чародеи обращались совами, как творились заклятия…

– И все они просто исчезли за один день?

– Нет, конечно. Люди наступали то тут, то там. Чародеи Великого леса были могущественны, но не всесильны. И у графа были вештицы. Не только… эта женщина. Другие тоже. Он находит новых, когда старая не справляется. А вештицы умеют разрушать заклятия и уничтожать домовины.

– Но разве вештицы тоже не чародейки?

– Их природа другая. Пустая, чёрная. Они пожирают таких, как мы, потому что Золотая сила не дана им с рождения. И приобретённый дар убивает их, если они не… питаются такими, как я.

Княжна вдруг остановилась.

– Вот оно…

Из-за деревьев выглянули заснеженный берег и большое озеро, покрытое льдом. Получается, мы обошли его с другой стороны. У самой кромки застывшей воды стояла домовина.

– Это… зачем она тут?

– Так принято. Чародеи Великого леса – его стражи. Мы охраняем источник Золотой силы. И каждый чародей после смерти остаётся в лесу навеки.

– То есть?

– Он обращается в сову.

Она ступила с тропы и медленно пошла к домовине.

– Каждый чародей Совиной башни умеет обращаться в сову по своему желанию. Но после смерти чародея хоронят в одной из домовин. Его человеческое тело медленно обращается в прах, но душа остаётся заперта в теле совы. И так он летает над Великим лесом и защищает его… вечно.

Мне стало не по себе. Они пленники здесь, все они. И Княжна тоже. Она так любит свой лес, так сражается за него, но в действительности она, словно одно из чудовищ доктора Остермана, заперта в огромной живой клетке, обращена в зверя, лишена обычного человеческого счастья.

Неужели ей не хочется вырваться? Неужели она и вправду любит свою тюрьму так страстно, так всепоглощающе, что готова провести здесь всю жизнь? И неужели нельзя помочь ей освободиться?

– В этой домовине тоже кто-нибудь есть?

– Нет. Если ничего не останется, там должна буду лечь я.

Она вдруг обернулась ко мне, взяла вторую руку в свою – я не посмел вырваться, хотя к горлу подкатил ком, – и заглянула в глаза.

– Сегодня начнётся настоящая охота. Граф привёл охотников, у него никогда ещё не было так много. А Камушек сегодня уничтожен. Вештица отравила его своей кровью. Вот как они это делают: нарушают принятый закон. В домовине должен лежать чародей, а они подкладывают мёртвых, убитых насильно, отравленных чёрной проклятой кровью девушек. И так вештицы графа обманывают Великий лес и уничтожают домовины.

– Но сделать это можно только в особые дни.

– Да. Когда колесо года поворачивается и границы между мирами истончаются. На Купалу, Кострому, Коляду… всего несколько ночей в году. Я пыталась восстановить домовины, но для этого нужно захоронить чародейку, лесную ведьму. А осталась одна только я. Хоронить больше некого. Всех, кто был раньше, граф сжёг живьём, чтобы даже плоти не осталось. За эти годы он разрушил тридцать домовин. Я пыталась вместе со Стрельцовыми похоронить в них чародеев, но… слишком поздно.

– А эти знаки?..

– Язык леса. Вештицы повторяют знаки, которые нанесены на домовины, но их чары извращают всё, ломают и так уничтожают защиту.

Она старалась не смотреть мне в глаза. А я с каждым словом крепче сжимал её ладони, хотя от прикосновений мне стало дурно. От её голоса меня передёргивало. Всё, что я обожал долгие годы, стало казаться омерзительным. Я хотел, я до сих пор страстно, всем своим существом желаю её ненавидеть.

– Граф, скорее всего, убьёт нас всех сегодня. Или завтра. В ближайшее время. Если стая погибнет… Когда меня тоже не станет, пожалуйста, пообещай, что принесёшь моё тело сюда. Если волки не справятся… если что-нибудь случится, это придётся сделать тебе… больше никто не знает об этом месте.

И… эти слова. Они были точно оплеуха, как удар плетью. Меня били часто и больно, но на этот раз преломилось что-то внутри. Громко, оглушительно. Больно.

– Не говори так…

– Почему нет? Граф рано или поздно доберётся до меня. Нас слишком мало. Даже мои мать с отцом…

Её маленькие ладони выскользнули из моих. Опустив голову, Княжна сошла с тропы на берег. Медленно она пошла к домовине. Я за ней.

Покрасневшие пальцы смели снег с каменной крыши.

– Чародеев было же очень много. Не скажу, сколько. Я была всего лишь несмышлёным ребёнком. А потом никого не стало. Дэгрун говорит, когда-то в Совине, в этой твоей Рдзении, князь, тоже стояла чародейская башня. И всех чародеев там тоже перебили. Они были могущественны, куда могущественнее простых людей, но не смогли себя защитить. Как это возможно?

– Наверное, людей просто тоже было больше…

– Но почему это вообще произошло? Почему чародеев убивают… раз за разом.

– Потому что вы обладаете силой, которую желают другие. И ради которой другие готовы умирать. Но… я не понимаю, граф пытается захватить Великий лес, только чтобы научиться обращаться птицей или волком?

Княжна вдруг оглянулась, посмотрела мне в глаза.

– Пошли, скорее…

И выбежала на лёд. В стороне я заметил стоянку нашего лагеря. Костёр уже потух. На берегу осталась одна только Дэгрун, я узнал её издалека по длинным седым волосам. Она проследила за нами взглядом, развернулась и скрылась за деревьями.

Небо посветлело. С озера куда лучше было видно крышу Совиной башни. Как бы мне хотелось увидеть этот город во всей красе, когда он ещё дышал жизнью!

Княжна остановилась на краю проруби, заглянула в воду.

– Видишь?

– Вода.

– И всё?

Она глядела на меня с такой надеждой, что я готов был соврать, лишь бы порадовать её. И всё же честно признался, что на этом всё.

– Вода золотая. Она поёт. Местные обычно её слышат. Но они потому и слышат, что пьют воду из реки, купаются в ней с самого детства. Ты, верно, провёл в Великолесье слишком мало времени.

– Вода колдовская?

– Она живая. – Никогда прежде я не видел у неё такой счастливой улыбки.

На самом деле я почти и не имел возможности разглядеть прежде её лицо, а теперь, когда боялся даже смотреть, когда мне было нехорошо от её близости, мог наконец-то изучить, как она хмурится, как улыбается, как неуловимо меняется от каждого нового чувства, от каждого слова. Она теперь совсем рядом. Но это уже не имеет никакого значения.

– Озеро – это источник Золотой силы, магии, жизни. Я могу обращаться в сову и колдовать благодаря озеру. В Великом лесу… – Она вдруг вскинула голову вверх, посмотрела куда-то мне за плечо. – Ох, как жаль, что ты не видишь этого. Прямо там, на деревьях, сидит золотой дух. В деревнях они почти