крыше башни чародеев. Об опустевших дворах и тридцати домовинах на границе леса, куда маленькая девочка вместе с двумя старушками из усадьбы пыталась положить обгоревшие тела, среди которых были тела её родителей.

– Нет. Это не из-за тебя.

– Из-за меня.

– Маруся… Я… нужно было увезти её ночью, пока было темно, чтобы никто не увидел. Но я не подумал, что графу могут доложить. Я… я разозлил графа. И ещё Настасья Васильевна…

Мне хотелось её утешить, хотелось найти подходящие слова, придумать оправдание, но я просто-напросто не смог. Не уверен, что существуют такие слова, что могут заглушить подобную боль.

– Мне очень жаль. – Я переплёл наши пальцы. Её ладонь была ледяной. – Но всё же… в этом виноваты только Ферзен и его люди. Не ты. Ты была всего лишь ребёнком, когда это случилось.

– Я ослушалась родителей и сбежала из дома. И только поэтому граф увидел, на что способны чародеи. Если бы не я…

– Ты была всего лишь ребёнком, как и я был всего лишь ребёнком, когда Дэгрун решила через меня отомстить моему отцу. Ты меня спасла.

– Потому что ты не виноват.

– Вот и ты не виновата.

– Ты не понимаешь…

– Нет, это ты не понимаешь.

У нас едва не случилась ссора, но, к счастью, оба вовремя замолчали.

После мы долго сидели в тишине.

– О чём вы говорили?..

– Что?

– О чём вы говорили с Марусей, когда она пришла? Это было что-то важное? Мертвецы не приходят просто так.

– Она сказала…

Долго в голове я перебирал наш разговор, её объятия, слова. Нельзя, пожалуй, сказать, что Маруся сказала хоть что-нибудь настолько важное, чтобы делиться этим с Лесной Княжной. Ох нет, она последняя, кому я бы открыл тайну нашей последней с Марусей встречи.

– Ничего особенного… она не сказала ничего особенного.

Мне ужасно хотелось вырвать руку из ладони Княжны, но я терпел, чтобы она не решила, будто меня хоть каплю это трогает.

И чтобы прервать это мучение, я напомнил:

– Нам нужно идти.

Ей стоило быть холодной со мной, даже жестокой. Она должна была такой стать. Как Сушкова. Как любая другая девушка, которая отвергла нежеланного кавалера. Это правило хорошего тона, в конце концов. Но она делала всё точно назло. Она, точно назло, стала живой, настоящей, человечной. Было куда проще, пока она оставалась мечтой.

И вот мы нашли Колю там, где оставили. Пробрались в сад графа. И теперь сидим в гостевом доме. Ждём.

Пишу многим позже.

Катажина долго плакала, а Княжна её утешала. Она не позволила себе ни слезинки, пока её подруга не заснула. А потом подошла ко мне, обняла, и я не смог не обнять её в ответ. Мы рассказывали друг другу сказки.

Она заснула на моей груди. И клянусь, никогда бессонница не была счастливее, чем в эту ночь под звёздами. Её сон был беспокойным, тревожным, а я не смог вовсе сомкнуть глаз. Сейчас сижу, пишу. Нужно следить, чтобы огонь не потух. Уже светает.

Я должен рассказать всё, пока ещё могу, хотя от холода пальцы едва держат перо. Я подбрасываю поленьев в костёр. Надеюсь, чернила не замёрзнут. Впрочем, морозы не такие уж сильные. Нам повезло.

Но надо рассказать всё по порядку.

Итак, всё началось в оранжерее. Мы пробрались туда. Ни у кого не было ключей.

– Я могу уничтожить дверь, – сказала Княжна. – Но шум всех привлечёт.

– Можно прострелить замок, – предложил Николай. – Но тоже будет шумно.

Мы так и сидели на бывшем излюбленном месте Пахомыча, ждали чего-то. Когда вдруг раздались шаги, и послышался голос Клары.

– Они хотят выпустить кликуш. Отца нужно предупредить. Граф, вы слышите меня? Эта ведьма заморочила головы всем, особенно Мишелю. Вы же понимаете, да…

– Я отведу вас к отцу, – строго ответил граф. – Митя, Лёша, встаньте у выходов. Стреляйте в любого чужака. Особенно в женщин. Ни одна нормальная баба сейчас здесь не появится. Только ведьма. И стреляйте не задумываясь. Если она успеет просто вскинуть руки, вам конец.

Я заметил, как Княжна подняла руки перед собой.

– Нет, – я схватил её за запястье, – с ним Клара.

– Она предала нас…

– Она не понимает.

Мы с Николаем переглянулись и одновременно схватили Княжну под локти, потащили в сторону.

Из укрытия мы наблюдали, как мимо прошли граф и Клара.

– Зачем он врёт ей про отца? – прошептал Николай, пока Ферзен возился с замком в лабораторию.

– Не представляю.

– Зато дверь теперь открыта, – прошептала Княжна.

И мы последовали за Кларой и Ферзеном.

Внизу не горел свет. Графу, что же, он не нужен?

Я осознал свою ошибку слишком поздно, хотя Настасья Васильевна сказала прямо: они ждали, что я приведу им Лесную Княжну. Я так и сделал. До моего появления в Курганово что Княжна, что Маруся – все были осторожнее. Всё, всё оказалось разрушено по моей вине.

Когда мы зашли в «зверинец», там тоже не горел свет.

Выстрел прозвучал из темноты. И тут же раздался крик Клары:

– Стойте!

Граф выстрелил снова. И Клара взвизгнула. Николай сорвался с места, бросился вперёд, на звук.

А в подвалах оранжереи вдруг вспыхнул свет. Он был золотой, точно пламя вырвалось из печи. Но горели не газовые рожки. Свет лился отовсюду и точно из ниоткуда. Я увидел графа у противоположной стены, Клару, лежавшую на полу, Колю, бежавшего к ней.

Позади стояла Княжна. Развела руки, повела пальцами. Волосы её развевались точно на ветру, хотя в подвале не было и не могло быть сквозняка.

– А вот и ты, – удивительно довольным тоном произнёс граф. – Мы как раз заждались тебя.

Он не успел договорить, потому что свет так же неожиданно погас. И из темноты вдруг родилась шаровая молния, пронеслась вперёд.

– Стой! Там Клара.

Но меня не послушали, дёрнули куда-то в сторону.

– Открывай клетки! – шепнули мне на ухо. – У стен есть рычаги. Выпусти всех.

– Но… ты хотела уничтожить…

– Сначала кликуш надо вывести на улицу. Иначе они погибнут.

И Княжна отстранилась, растворилась в темноте.

Я побежал, не оглядываясь, нажимал рычаги один за другим, один за другим. Решётчатые двери распахивались, и чудовища обретали свободу. Монстры, созданные доктором Остерманом, наконец-то могли отомстить своим мучителям.

Во мне проснулось нечто жестокое, безрассудное. О как я ликовал в тот миг! Я хотел, я жаждал чужой крови, словно зверь, и не стыдился этого омерзительного людоедского желания. Мне казалось справедливым наказать всех за их грехи, пусть ни охотники, ни лесорубы и не были виновны во всём, что творилось в Великолесье.

Но я забыл об одном. Чудовища были неразумны. Ими двигали только ярость и ненависть. А я попался на их пути.

Первые три клетки я открыл без проблем, только отвлекался на крики графа и Николая с Кларой.

– Ты что творишь?! – завопил граф. – Стреляйте в него. И в чудовищ. Пристрелите их всех.

Я не сразу понял, о чём он говорил. Но стоило ожидать, что в лабораторию отправят охрану. И вот подвалы наполнились людьми. Раздались выстрелы. Рёв.

Над моей головой вдруг с громким уханьем пролетела сова, и я сразу догадался, что это была Лесная Княжна. Птица сделала круг по лаборатории, пропела что-то на своём, на птичьем, и по подвалу в ответ ей прокатился протяжный, полный ярости рёв.

Чудовища её послушались.

И они забыли про меня, развернулись в другую сторону, бросились наверх, к свободе. И на людей с оружием в руках.

А я всё нажимал рычаги, с каждым разом получалось всё тяжелее, каждый новый рычаг казался туже, а лаборатория в какой-то миг стала видеться бесконечной. Но наконец я добрался до последнего.

И узнал белую аккуратную бороду даже теперь, когда она была залита кровью.

Глаза доктора горели золотом.

– О, мой другь. – Его голос изменился до неузнаваемости. Не человеческий. Металлический, рваный. – Вот вы где…

За рычаг я потянуть не успел, вместо этого подкрутил газовый рожок, пытаясь разглядеть Остермана. Он прикрыл глаза рукой, прячась от света.

Доктор оставался одетым в костюм, в котором пришёл на Ночь костров. Тот весь был залит кровью. Если всё произошло так, как я увидел, и мне ничего не почудилось, то шею ему разодрали волки. Нельзя было выжить после таких ранений.

В стороне, ближе ко входу, творился кошмар. Слышно было, как кричали люди и твари. А мы с доктором чинно беседовали, словно