бесплотные, как тени, но в лесу они горят огнём. И они существуют только потому, что есть источник Золотой силы. Без него всё исчезнет.

– Раз ты можешь колдовать, то почему не остановила Настасью Васильевну?

– Потому что мои заклятия ей – словно дрова в распалившийся костёр. Она вештица. Если моя суть, суть каждого духа, чародея, человека – это жизнь, тепло, огонь, то её – пустота, лёд и тьма. Она поглощает нашу силу и только насыщается. Нет, против неё у меня есть только это. – Она похлопала по ножу, висевшему на поясе.

Пусть Княжна и предупредила, что у меня не получится увидеть духа, но я всё же обернулся и с разочарованием увидел лишь тёмный лес.

– А волчата… оборотни, которых заколдовала Дэгрун, могут видеть духов?

– Конечно. Став оборотнями, они изменили свою суть, ступили из мира людей в мир духов. Они где-то посередине, как и мы, чародеи.

Где-то рядом с ней, со своей Княжной.

Создатель, я никогда не изменюсь. Всё такой же дурак…

Но не буду отвлекаться.

Я снова спросил про графа. Вряд ли такой человек устроил всё это только из желания научиться летать.

– Золотая сила. – Княжна снова показала на прорубь. – Граф верит, что сможет завладеть ей, научиться управлять. Представь, на что будут способны люди, если научатся одним щелчком пальцев исцелять больных, обращаться в зверей, вызывать огонь, жечь города…

– Но разве это возможно? Ты же… родилась чародейкой?

– Граф научился превращать новорождённых в вештиц, а кликуш в чудовищ. Кто знает, на что он будет способен, если получит источник? Но, зная, что он творит с людьми, не верю, что он использует Золотую силу во благо. Так или иначе, я не позволю ему уничтожить Великий лес.

– А кликуши? Они тоже… их тоже сделали безумными намеренно?

Княжна поникла, помотала головой.

– Это тоже воды Звени… когда пала Совиная башня, нечто будто отравило их. И люди, прежде способные видеть вещие сны и духов, стали терять разум. С приходом графа, с появлением вештиц земля в округе стала отдавать на вкус прахом. Так что нет, граф если и виноват в появлении кликуш, то не напрямую. Но он мучает их, пользуясь слабостью и беззащитностью. Некому защитить больных. Родные обычно, напротив, рады избавиться от сумасшедшего.

Послышался стук, мы обернулись.

– Это же…

Звук повторился. Ещё раз. Ещё.

– Топоры.

– Но ведь… они не могли подобраться так близко?

– Идём, – решительно сказала Княжна. – Нужно их остановить.

Она сделала резкий шаг, вдруг остановилась, заглянула мне в глаза. Было непросто выдержать это.

– Так ты обещаешь? Миша, – она, кажется, впервые назвала меня по имени, а я вдруг подумал, что так и не узнал её имени, – ты обещаешь?

– Что?

– Если никого из стаи не останется, ты похоронишь меня здесь, чтобы я смогла защитить Великий лес.

Мне пришлось дать эту клятву. Надеюсь, что никогда не придётся её исполнить, потому что, несмотря ни на что, знаю, что тогда найду свою могилу тут же, на берегу Золотого озера.

Мы вернулись на берег, и я наконец-то увидел скромные избушки оборотней. Клару я нашёл в доме Дэгрун. Старуха выглядела взволнованной, даже испуганной.

– Уноси её, – неожиданно резко попросила она. – Девчонке не место в Великом лесу.

Клара до сих пор не очнулась. Я не решился унести её в Курганово. Не представляю, что там происходит. Ей будет лучше у Стрельцовых.

Фёдор Николаевич, это Клара.

Перечитывая дневник Мишеля, я смогла наконец-то увидеть картину целиком. То, что раньше для меня было тайной, открылось, и если бы вы знали, как сердце сжимается от боли за него! Поверить не могу, что он доверился этой женщине. Не женщине даже, а ведьме! Но Лесная Княжна оказалась куда опаснее, чем я могла подумать. Мне пришлось столкнуться с ней в ту же ночь. Тогда я испугалась и думала, что умру там же, в Великом лесу, но сейчас благодарю святую Лаодику за то, что привела туда. Благодаря моему неосмотрительному поступку теперь известно чуть больше. В своём дневнике я передала всё так, как услышала. Сейчас думаю, что это было мороком, насланным чародейкой. Не верю в искренность её слов. И всё же перепишу отрывок из своего дневника так, как он был написан изначально, чтобы у Вас была полная картина происходящего.

Стоит объяснить, что я была на празднике Долгой ночи в деревне вместе со всеми остальными, и, после того как мы с Мишелем потанцевали, отец увёл меня к костру греться. К сожалению, я пропустила момент появления Лесной Княжны и узнала о её преступлении, когда Мишель уже пропал. Но я догадалась, что он пойдёт к домовинам. Стоило только вспомнить его помешательство на этих камнях, и всё стало очевидно.

Итак, что я записала в дневник. Начну с момента, когда Лесная Княжна уже убежала.

«Я первой заметила, что Мишель пропал. Не уверена, что хоть кому-нибудь есть до него дело. Граф, кажется, и вовсе радовался, что его побили. Он сказал нечто совершенно отвратительное про рдзенцев, не хочу это даже повторять.

Я попыталась расспросить отца, но он убежал к Настасье Васильевне. И так получилось, что больше никто за мной не присматривал. Не сразу я поняла, что некому сказать мне, что делать, некому меня остановить. И ещё: никто, ни одна живая душа не искала Мишеля, хотя его жизнь была в большей опасности.

Сердце моё почуяло, что Княжна забрала его. Она же ведьма, её магия могла заморочить голову любому. Не знаю, как я решилась убежать ото всех. Даже не задумывалась как-то, просто сорвалась с места, сбежала с дороги прямо в поле, в сугробы.

Не помню, как оказалась в лесу. Просто точно по щелчку. В темноте теряется ощущение пространства.

Я шла, шла и шла, то и дело оборачиваясь на огни деревни, пока они не скрылись, и только тогда мне стало страшно. Куда я отправилась одна? Я не знала леса, он был полон диких зверей. Как в одиночку можно спасти Мишеля?

Но вдруг за спиной мелькнула тень и вспыхнули золотые глаза. Не помню даже, закричала ли я. Всё смешалось. Только вижу, как бегу вперёд, всё глубже, глубже в лес. Помню рычание и тяжёлое звериное дыхание. Помню, как со всех сторон мелькали тени, подол цеплялся за ветви, ноги утопали в сугробах, я спотыкалась, падала.

Волк оказался прямо передо мной. Я хотела вскрикнуть, зверь тихо зарычал, и дыхание в груди перехватило.

– Вот что ты заладила? – вдруг раздался женский резкий голос откуда-то из-за деревьев. – Это не твоя беда.

– Он совсем… – отвечал ей другой, ледяной, гладкий, словно лезвие, – ох, ты бы видела его глаза. Как у раненого оленёнка…

Кажется, я совсем перестала дышать. Приподняв голову, глядя в золотые глаза волка, я лежала на снегу, не чувствуя холода. А разговор в темноте продолжался, и я поняла, что невольно стала свидетелем беседы, вовсе не предназначенной для моих ушей. Беседы, которую, скорее всего, хотели бы от меня утаить. Потому что такие тайны раскрывают только самым дорогим друзьям, а эти две женщины – по голосам я скоро поняла, что одна была намного старше другой, – были очень близки.

Голоса принадлежали двум женщинам: молодой и старой.

– Хватит переживать о чужих чувствах!

– Если бы ты видела, как ему больно, тебе бы тоже стало совестно.

– С чего бы мне стало совестно? Чужие беды – не мои. Ты не в ответе за чувства мальчишки, которого видишь едва ли не впервые в жизни. Он сам себе что-то придумал.

– Это не значит, что я должна быть жестока. Мне жалко его. Не знаю, есть в нём что-то, отчего сердце сжимается от нежности. Такое невинное дитя. Ещё и младше на сколько… ох, совсем ребёнок… возможно, он впервые решился на такой шаг, а я его отвергла. И как после этого он будет верить в любовь? Как он откроется другой, более подходящей, девушке?

– Ты думаешь не о том! – вдруг резко оборвала старшая.

– Что?

– Домовины разрушают, границы отодвигаются всё дальше. Люди подбираются к лесу. Прямо сейчас Катажина повела охотников в обход. А в твоей голове какая-то ерунда.