–Стой!

Майка прибавила шагу, и ятоже побежал. Под ногами ни черта не было видно, да и вокруг – так себе. Робкий свет отражали стены белых корпусов, но не так уж их было много. Я бежал за белым пятном и думал: если этот выскочит за территорию, мне за ним бежать или ну его? Это здесь он один, а там… Огребать ни от местных, ни от Лёхи больше не хотелось. Белый свернул в перелесок. Я напоролся ногой на корень, но старался не отставать: за перелеском будет забор, «майка» его перемахнёт, и прости-прощай…

Пятно удалялось. Я поднажал, хоть это и было нелегко, под ноги то и дело попадались корни, пеньки, да и распоротая нога болела. А перелесок всё не кончался. По моим прикидкам, нам уже давно пора было выскочить к забору, наверное, «майка» заблудился в темноте и забирал чуть в сторону. Я влетел лобешником в какой-то ствол, схватился за ушибленное место, а когда отнял руку, «майки» передо мной уже не было.

…А впереди, в сотне метров от меня горели костры.

Много-много маленьких костерков, вместе они складывались в причудливый рисунок или даже надпись, но я так и не смог ни прочесть, ни разглядеть толком, что же это изображено. Костерки весело потрескивали. От них тянуло дымом и хвойными ветками, кто их жжёт-то на территории лагеря, и на территории ли? Я тогда подумал, что сплю. Ущипнул себя, ойкнул, и тут кто-то сзади быстро зашагал в мою сторону.

Я рванул сначала вперёд, но к кострам уж совсем не хотелось бежать. Рванул назад – там хрустнула ветка. Похоже, этот, сзади, специально гнал меня в сторону костров, как собака зайца. Спотыкаясь о корни, я сделал крюк и, думая, что обманул невидимого преследователя, ушёл в чащу. Место было незнакомое. Перелесок-то малюсенький, днём насквозь просматривается, а тогда я совсем потерялся и не представлял, в какой стороне лагерь, в какой забор. Летел наугад. Под ногами хрустели ветки, а ягадал, только ли мои это шаги или чьи-то ещё. Стволы больно шаркали по плечам, а ялетел, не разбирая дороги. Пока впереди не показался белый корпус первой группы.

Эта махина стояла вообще в другом конце лагеря, как я ухитрился по перелеску сделать такой крюк, до сих пор не понимаю. А тогда тем более было не до того. У корпуса мирно прогуливался Егор, побрякивая своим пакетом с банками. С азартом дорвавшегося грибника он шевелил траву кривой палкой и заглядывал в каждую мусорку. Увидев меня, улыбнулся и помахал.

Светало. В перелеске проснулись птицы и орали, кто во что горазд. Кеды моментально намокли от росы, стало холодно. Точно не сплю. Я помахал Егору в ответ и опять бегом помчался к своему корпусу. Меня же в любой момент могли хватиться! Да и вообще, странно это всё.

Утром Лёха утроил бдительность. Я сквозь сон слышал, как он заходит в палату, стоит тихо-тихо, смотрит. Чего высматривает? А потом он подошёл к моей койке и от неё – на улицу в ближайшую дверь, но тут же вернулся. Следы! Ночью меня где только не носило, конечно, я натащил грязи. Я на щёлочку приоткрыл глаза, оценить палево, но Лёха меня уже засёк:

–Открывай глаза, бить не буду.

Я ещё полежал, делая вид, что не слышу и вообще не понимаю, к кому обращается Лёха. Но когда это прокатывало?

–Кот, хватит притворяться! Открой глаза и посмотри, как ты спалился. У нас, кажется, был с тобой разговор вчера?

Пришлось смотреть. От входной двери до моей кровати лежала хорошая дорожка грязи. Такая, что не отмажешься. Ребята потихоньку просыпались и слюбопытством смотрели на меня, интересно же, что я придумаю и куда вообще ночью ходил.

–И где ж ты был? Только ври убедительно.

Я и не стал врать:

–Ночью в стенку стучали. Я выходил посмотреть, но он убежал.

–Кто?

Я только плечами пожал: откуда мне знать, кто, если он убежал?

–Просил же врать убедительно! Похоже, придётся тебя отправить домой.

–Стучали-стучали,– не моргнув глазом заявил Кит. Санёк молча закивал, поддакивая.– Я поленился, аВаська вышел.

–И?

–Я почти спал, лень было расспрашивать.

Ребята захихикали, но Лёха, кажется, поверил.

–Говорил вам, не связывайтесь с местными! Он один был? Ладно, разберусь. А вы двое,– он посмотрел на нас сКитом,– теперь будете подходить ко мне каждые полчаса и отмечаться. Раз пропустите – поедете домой. Я не желаю бегать за вами по всем окрестностям днём и ночью.

–Что, и ночью подходить?

–Смотря как вести себя будете,– не моргнув глазом ответил Лёха.– И убери за собой!– Он кивнул на глиняную дорожку к моей кровати и вышел.

Я пошёл за шваброй, а когда вернулся, все накинулись на меня с вопросами:

–Что, правда кто-то стучал?

–Правда-правда, я тоже слышал!

–Да ну, тебе приснилось! Я полночи не спал, не слышал ничего. Как Кот выходил, помню, но никто не стучал.

Кит странно посматривал на меня, было видно, что он тоже ничего не слышал, аЛёхе соврал из солидарности. Я заметал шваброй следы и не верил своим глазам. Следы были не одни!

Вот мои: подошва ёлочкой, сороковой размер, всё правильно. А вот ещё одни: подошвы нет, босая нога. И размерчик посолиднее. Кто-то из ребят, что ли, ночью подходил? Или сам Лёха наведывался посмотреть, не убежал ли я? Было бы похоже, но что-то в этих следах было не то. Я даже швабру отставил, чтобы получше разглядеть. Пальцы ног на тех следах располагались как-то странно…

–Чего разглядываешь?– Кит свесился с кровати посмотреть на след, и унего глаза округлились.– Кто тут ещё босиком шлялся?

–Не знаю,– говорю.– Видишь, какой странный след.

Ребята притихли и уставились на следы. Сашка подошёл с видом знатока и закивал:

–Это ведьмино копыто. Видишь, средний и безымянный пальцы срослись? Такое часто бывает, особенно у женщин. Считается признаком колдовской силы.

Все разом смолкли и уставились почему-то на меня. Было слышно, как в своей комнате через две стены щёлкает мышкой Лёха.

–Это, по-твоему, женская нога?– очнулся Кит.– Мой сороковой поменьше будет!– Он поставил свою ногу рядом со следом для наглядности – правда меньше.

–Да Лёха это!– крикнул Клязьма.– Больше некому. Косолапый, большеногий и сведьминым копытом…

–Что, правда такой?

–Не приглядывался. Но посуди сам, кто ещё?

Клязьма меня почти убедил.