Шрифт:
Закладка:
Рана оказалась не тяжёлой. Кость не была повреждена. Кожу зашили. Хуже было то, что Флобер получил сотрясение мозга. Он лежал в больнице вторую неделю. К нему, когда могли, ненадолго забегали проведать однополчане. Приносили сигареты. Коротко рассказывали о положении на фронте и исчезали. Двое за эту неделю исчезли навсегда. Каждый день приходили родители. Заглянула к нему Лариса Никаноровна, доцент кафедры, где он прежде работал. Принесла свежеиспечённый хлеб и сигареты. Хлеб испекла сама. Извинялась, что больше ничего принести не может. Магазины закрылись. Вообще всё закрылось. Передавала приветы от сотрудников кафедры.
Вечерами Флобер слушал, как противник обстреливает его город из тяжёлой артиллерии. Помогал в минуты опасности медицинским сёстрам спускать в подвал больницы тяжелораненых бойцов.
Ему предстояло скоро выписаться. За два дня до выписки к нему заглянул Леший. Он вошёл, и в палате на четверых сразу стало тесно. Полы белого халата, накинутого на могучие плечи Лешего, не доходили до середины его широченной груди. Леший примостился в ногах постели, и кровать под его тяжёлым телом ворчливо заскрипела.
– Эй, – сказал Леший, – какого чёрта ты валяешься?! Тебя ребята ждут.
– Я уже давно хожу, – оправдывался Флобер и сел, сунув босые ноги в тапочки.
– Вот это дело! – одобрил Леший. – Пойдём на улицу, курнём.
– Идём, – согласился Флобер.
Он встал.
– Шо ты тощий стал, – критически оглядев его высокую фигуру, сказал Леший. – Ну ничё, откормишься постепенно.
Они вышли в коридор.
– Слышь, Лёха, – сказал Леший. – Пойдём сначала на Машку посмотрим. Она велела тебя привести.
Они спустились на второй этаж и вошли в палату.
Маша лежала на кровати у окна. Мягкое осеннее солнце золотило русые волосы девушки, рассыпавшиеся по белой подушке. Глаза были закрыты, а миловидное лицо поразило Флобера своей бледностью. У него ёкнуло сердце. Леший на цыпочках подошёл к её кровати, наклонился и поцеловал в щёку. Маша открыла глаза.
– А, Ваня! – проговорила она слабым голосом и улыбнулась.
– Мы пришли, – сказал Леший и отступил в сторону, пропуская Флобера.
Они стояли возле её постели, рослые, как два тополя.
– Сядьте, – проговорила Маша, указывая глазами на стулья возле кровати. – Сядьте, чтобы мне не смотреть на вас снизу вверх.
Ребята сели.
– Спасибо, Лёша, – сказала она. – Если бы не ты…
Голос её прервался, и она судорожно сглотнула.
– Не нервничай, – сказал Леший. – Всё позади! Всё хорошо!
И столько нежности было в его рокочущем басовитом голосе, что Флобер сразу всё понял.
– Как ты? – спросил он и погладил тонкую Машину руку.
Маша хотела что-то ответить, губы её задёргались, и она отвернула лицо к стене.
Леший сделал знак Флоберу. Они поднялись.
– Выздоравливай! – сказал Флобер. – Я ещё приду.
– Я на минутку, – сказал Леший Маше. – Я сейчас вернусь!
Они вышли из палаты, спустились на первый этаж и вышли во двор. Закурили. Флобер заметил, что у Лешего подрагивали пальцы, когда он прикуривал от зажигалки сигарету.
– У Маши должен был быть ребёнок, – сказал Леший, не глядя на Флобера. – От меня. Пуля попала прямо в ребёнка и застряла в позвоночнике.
Флобер выругался.
Леший усмехнулся и взглянул ему в лицо.
– А я думал, что ты материться не умеешь, – коротко хохотнул он. – А ты вона ещё как умеешь!
Внезапно он смял зажжённую сигарету в кулачище, и глаза его налились кровью:
– Я этим иродам никогда не прощу! Никогда! Я их голыми руками буду рвать, зубами грызть!
И без всякого перехода спросил:
– У тебя девушка есть?
– Была. В Киеве.
– И куда делась?
– Никуда не делась. Продолжает жить в Киеве.
– Свидомая оказалась?
– И щирая, и свидомая, и упоротая. Пожелала мне сдохнуть на гиляке.
– Миленько! Другую найдёшь, – утешил Леший. – Нашу!
Успокоившись, Леший вернулся к Маше, а Флобер поднялся к себе в палату и долго лежал, отвернувшись к стене и размышляя о том, что произошло. Он думал о том, какой огонь ненависти к врагу бушует в сердце Лешего, и сочувствовал ему и Маше всей душой.
Он думал о том, что ещё совсем недавно, и года не прошло, была другая, мирная жизнь. И он, Алексей Иванов, был другим. Он с усмешкой вспомнил, каким он был глупым и недальновидным мечтателем и фантазёром
Он был родом из классической интеллигентной семьи: мать – учительница русского языка и литературы, отец – инженер по холодильным установкам. Родители хотели, чтобы их сын стал врачом или инженером. А он поступил, их не спрашивая, в институт иностранных языков на факультет французского языка.
– Ну, и кем ты теперь будешь? – ехидно спрашивал отец. – В школе штаны протирать? Есть в семье уже учительница. Детишек будешь учить по-французски лепетать? Разве это занятие, достойное мужчины? Не будет тебе моего благословения!
– Ты что, испугался экзаменов в политехе? – сочувственно спрашивала мать. – Отец бы тебе помог.
Не испугался! Он не хотел быть инженером. И не хотел быть учителем французского языка. Он хотел знать французский язык, стать переводчиком, поехать в Париж и жениться на француженке. Дальше этого его мечты не простирались. Зачем ему нужно было жениться на француженке, Алексей и сам не знал. Ну, может быть, повыпендриваться перед более удачливыми, чем он, одноклассниками. Вот, мол, смотрите, вы – в бизнесе и в банках, а у меня жена – француженка! А дети наполовину французы. И вообще, живу я в Париже, недалеко от Елисейских Полей.
В общем, дело было сделано, и Алексей выучился в институте иностранных языков, получив квалификацию учителя французского языка в средней школе. В школу он не попал. Как одного из лучших студентов выпуска его, по ходатайству декана, оставили на кафедре французского языка. Кафедра была женской по составу, и поэтому все преподавательницы с энтузиазмом приняли весть, что вчерашний студент Иванов, умный, воспитанный, интеллигентный красавец, стал их коллегой. Справедливости ради надо сказать, что на кафедре был один мужчина, сорокалетний холостяк Кухаренко Пётр Степанович, тучный и некрасивый, тонкий знаток французской грамматики и редкостный зануда. У преподавательниц кафедры Кухаренко считался мужчиной условно.
Первый год Алексей работал с интересом. Он учил младшекурсников разговорному французскому, но, когда думал о том, что на
