усадил в кресла и рассказал, что здесь можно переночевать, посидеть в комнате отдыха днём, посмотреть последние новости по телевизору, получить медицинскую помощь. Желающих устраивают на работу. Помогают получить документы.

Марина Дмитриевна кивала головой. Варвара спросила:

– А с собакой можно?

Директор замахал руками:

– Да вы что! Это же приют для людей! Здесь же чистое постельное бельё выдают! Какие собаки!

– Он небольшой, – всё ещё с надеждой сказала Варвара. – Он не злой.

– Вы что, издеваетесь? – возмутился директор. – Это приют для людей! Вы приходите. Примем! Но без собак!

– Я не могу без собаки, – сказала Варвара и встала. – Только с ним! Как я без него?! Он без меня не может.

Директор развёл руками.

– Ничем не могу помочь! Правила, знаете ли!

Разочарованные женщины побрели к двери.

– Постойте! – вдруг остановил их директор. – У меня есть идея.

И он изложил им свою идею. Женщины повеселели.

– Едем! – сказала Марина Дмитриевна. – А вдруг повезёт.

И они поехали.

Идея, пришедшая в голову директора, была проста и заманчива. Он посоветовал Варваре поехать в приют для животных. Там её могли принять с Графом, помочь оформить временное убежище, дать работу и угол для проживания.

Директор приюта для бездомных животных, приятная немолодая и усталая женщина, выслушала Варвару внимательно.

– Оставайтесь, – сказала она. – Я помогу. Нам руки нужны. Но платить за работу нам нечем. Приют живёт на пожертвования горожан. Единственное, что я могу предложить, – диванчик на ночь в подсобке для сотрудников и кашу, которую мы варим для собак и кошек. Кстати, вполне съедобная. Условия вас устроят?

– А моя собака? – спросила Варвара.

– Приходите с собакой. Всем места хватит.

Варвара кивнула головой.

– Условия устроят! – улыбнулась она. – Я люблю возиться с животными.

– Да уж лучше, чем спать по подъездам! – вставила своё слово Марина Дмитриевна.

Они вышли наружу и огляделись. Сияло весеннее молодое солнце. За загородкой две козы внимательно разглядывали незнакомок. Молодой мужчина стоял возле кучи песка и лопатой насыпал его в тачку. Юноша вёл под уздцы лошадь. В вольерах лаяли собаки. Где-то закричал осёл.

– Хорошо-то как! – засмеялась Варвара, запахивая куртку. – Тихо! Графу здесь понравится.

– Ну вот! – подвела итог Марина Дмитриевна. – Вот и устроилась! Теперь домой. А завтра – сюда. И имейте в виду: я к вам буду приезжать. Навещать, так сказать. Конечно, условия не ахти, но это лучше, чем совсем ничего. Вы довольны?

– Ещё как! – засмеялась Варвара. – Мне немного надо. Лишь бы кругом свои, русские. И Граф чтобы был рядом. И чтобы не стреляли.

2017 год

Горловка

Позывной Флобер

Они лежали на свежевыпавшем снегу у самой кромки лесополосы. Наступал вечер. Скудное солнце сонно опускалось за горизонт. Командир подразделения разглядывал в бинокль местность. Перед ними расстилалась белая степь, по которой ветер гнал серые сухие шарообразные скелеты перекати-поля и трепал сухие саблеподобные стебли бурьяна. Подразделение должно было добраться до другой лесополосы, синеющей на горизонте, и там укрепиться.

– Вроде ничего подозрительного не видно, – сказал командир лежащему рядом Флоберу. – У тебя глаза молодые, погляди-ка. – И передал ему бинокль.

Алексей долго и пристально вглядывался в лесополосу. Северный ветер гнул на юг верхушки и оголённые ветви молодых дубов и акаций. Густо разросшийся терновник у подножия первой шеренги деревьев напоминал чёрную крепостную стену. В одном только месте эта крепостная стена прерывалась, образуя как бы вход в глубину леса, а дальше начиналась снова. Именно в этом месте Флобер заметил ракиты. Их длинные гибкие ветви змеились, взвевались и опадали, когда ветер на минутку утихал.

– Странно, – сказал Флобер. – Ракиты! Что они там летом пьют?

– Там родник, – сказал командир и взял из рук Флобера бинокль. – Бьёт прямо из-под большого камня. Вода холоднючая. Зубы ломит. И вкусная. Слышь, Флобер, что-то мне неспокойно. Не ждёт ли нас там кто-нибудь? Что делать будем?

Флобер искоса поглядел на заросшее пятидневной седоватой щетиной лицо командира. Тот отпускал к зиме бороду. Стояла середина декабря.

«Проверяет», – насмешливо подумал он.

Он знал, что командир хочет сделать его своим заместителем. Прежний заместитель был недавно убит в бою. Командир хотел сделать его своим заместителем и поэтому постоянно придирался к нему, постоянно проверял и нещадно шпынял. Флобер относился к этому с юмором.

– Ну, товарищ лейтенант, то бишь поручик, я тебя спрашиваю!

Если в командирских устах «товарищ лейтенант» прозвучало уважительно, то «поручик» – язвительно. Флобер усмехнулся.

– Думаю, надо проверить, прежде чем всем туда идти, – сказал он. – Больно густой терновник. А вдруг?..

– Лады! – сказал командир. – Зови Лешего и Байкера. Пусть проверят.

– Не надо Байкера, – попросил Флобер. – Можно я пойду вместо него?

Командир подумал.

– Давай! – разрешил он. – Иди с Лешим. Тем более что Байкер сегодня чихнул три раза. Простуда у него. Чихнёт не вовремя, и спалитесь. Вы направление на ракиты возьмите. Если там чисто, отправишь назад Лешего. Пойдёте, как смеркаться начнёт.

Флобер кивнул. Леший был опытен, бесстрашен, хотя временами безрассуден. Лешему, бывшему шахтёру, он, Флобер сначала не нравился. И Флобер, в свою очередь, недолюбливал Лешего. Как только Флобер появился во взводе, Леший язвительно называл его «наша интеллигенция» и при всяком удобном случае высмеивал его позывной. Флобер относился к выпадам Лешего терпеливо и снисходительно, а над своим позывным посмеивался вместе с остальными.

– Зачем ты его постоянно задеваешь? – спрашивали Лешего боевые товарищи. – Он хороший парень.

– А пусть не заносится, – отвечал Леший.

Из чего он решил, что Флобер заносится, Леший не сумел объяснить и злился. Флобер он, вишь ли! А почему сразу не Лев Толстой? В понимании Лешего, французского писателя не читавшего, Флобер был мелочь. Лешего раздражало, что имя французского, а не русского писателя стало для новичка позывным, если уж ему так захотелось называться писательским именем.

– Чего ты в своём Флобере нашёл? – сердился он.

– Человечность.

– А Чехов тебе не человечность? Достоевский – не человечность? Толстой – не человечность?

– Чехов и Толстой – было бы с моей стороны слишком нахально. А Достоевский – нахально и длинно.

Но Лешему пришлось пересмотреть своё отношение к новичку. В первом же бою Флобер был задет миномётным осколком в голову по касательной. Ему залило кровью лицо. Он вытер его рукавом. Кровь продолжала течь. Флобер поднял руку и провёл ладонью по голове. На темени была большая рваная рана. Кое-как он приладил куски кожи и, как мог, перевязал голову бинтом. Бинт тотчас стал красным от крови.

«Задета ли кость?» – думал Флобер, ползком возвращаясь под шквальным огнём противника на позицию.

Несколько раз он останавливался, отдыхал, стирал кровь с лица и полз дальше. Голова нестерпимо