– Ну да, конечно, я буду рада, в любое время, только когда бы вы…

За окном было тридцатое декабря; заметно теплело, хлипкий московский снег стремительно исчезал, слизываемый холодной моросью, падающей с неба. Мокрые люди тащились к подъездам с охапками елок, связками мандаринов, в красных праздничных колпаках. Я не рассчитывала, что Новый год мои друзья захотят провести у меня.

– Завтра. Будет двойной повод. Самое оно, не находишь?

Я всегда была уверена, что такие люди, как Катя и Сергей, умеют найти себе компанию и без меня. На худой конец, у них большая семья, с которой просто приятно побыть дома. Я не могла поверить, что они придут, и все же принялась с особым усердием драить и отчищать квартиру, которая еще пахла краской, но никак не елкой и мандаринами. Я вешала занавески, приколачивала картины, красиво разбрасывала диванные подушки по полу – другой мебели у меня пока не было, не считая гигантского встроенного шкафа, куда легко уместилась вся моя предыдущая жизнь и еще осталось место на новую. В общем, я суетилась так, что, когда на следующий вечер мой дверной звонок курлыкнул, была еще в мыле, с тряпкой и в фартуке.

Они вошли. На Сергее была шляпа, с нее капало; пальто тоже были влажными.

– Разувайтесь, проходите…

Я подсунула им тапочки. Катя сразу скользнула в комнату, Сергей замялся, у него в руках были цветы – большой букет роз.

– Да, да, этого я и ожидала, – донесся Катин голос из комнаты. – Стандартная, стандартная панелина.

– Это тебе, – сказал Сергей и протянул букет. – С новосельем.

Я закопалась в цветы лицом и от смущения ничего не ответила.

– А добраться сюда – это же ад какой-то! Мы битый час плутали, ты знаешь? Тут какая-то засада с нумерацией домов, – говорила Катя. Сергей прошел в комнату. Я металась по кухне, мо́я руки, стаскивая фартук и придумывая, куда бы пристроить розы: вазы у меня не было. – А что это за деревья? Парк? Там должны быть маньяки.

– Я не замечала, что с домами что-то не так, – сказала, заходя в комнату. Розы стояли в обрезанной бутылке из-под молока. Катя презрительно посмотрела на прозрачный пластик, в котором сиротливо просвечивали черенки, но ничего не сказала.

– И елки у тебя, конечно же, нет. Хорошо, я позаботилась. Серж, – обернулась она, и он сразу вышел из комнаты. Я испугалась, что он отправится сейчас за елкой, стала бормотать, что ничего не надо, можно и так, я вообще не люблю, чтобы елка, – но он уже вернулся с длинной узкой коробкой и пакетами.

– Ничего, сейчас мы сделаем тебе праздник, – сказала Катя решительно.

И действительно, праздник начался. Мы наряжали их искусственную елку, пили вино, шутили и смеялись; ели салат прямо из салатницы, передавая ее по кругу, стукаясь ложками – нам хватило двух, Катя кормила Сергея со своей; развешивали гигантскую сеть гирлянды, которая оказалась велика для елки и оплела всю стену. Елка оказалась чудесной: не очень большая, насыщенно-зеленого цвета. В пакетах нашлись шары, бусы и забавные прищепки в виде листочков с ягодками, присыпанные белой и золотой пудрой. На полу, среди блюд и тарелок, мы расставили свечи; некоторые из них были с запахом, другие плавали, и мы пустили их в таз с водой. У соседей включали и выключали музыку. За окнами то и дело взрывались петарды, отмечая движение Нового года по стране от одного часового пояса к следующему.

Мы погасили свет, сидели на диванных подушках и пили; огонь и психоделическое мигание гирлянды отражались в глазах, и мои друзья казались еще более красивыми, чем обычно. Я чувствовала себя счастливой. Мы сидели в пустой, необжитой квартире, в полутьме, и мне казалось, что все мы – и трое нас, и этот дом-свечка, и расползающаяся вокруг сияющим спрутом Москва, и этот лес, спящий у подножья дома, и вся страна, и вся планета, – все мы несемся к некой границе, за которой, может, и не будет чего-то чудесного, о чем хочется мечтать, но точно будет все другое. Что перед нами барьер, которого люди боятся, а потому жмутся друг к другу – что там, за ним, не знает никто, но преодолеть его надо, это неизбежно и неотвратимо, а всем вместе, может, и страшно, но уже не так. Не так, как было бы одному перед этой границей, в эту долгую зимнюю ночь, в холоде большого многолюдного города – одному было бы ой как страшнее, думала я, и наши безымянные предки, когда-то давным-давно так же жавшиеся друг к другу у своих костров в своих промозглых однокомнатных пещерах, с замиранием сердца смотрели моими глазами, выискивая тепло в отражении огня в глазах моих друзей…

Я поняла, что мысли мои путаются. Я была в тот момент нежно благодарна моим гостям за то, что пришли, и любила их сентиментально, почти до слез.

– Ну что, – сказала вдруг Катя, поднимая очередной тост. Я заметила, что пошла вторая бутылка. Моя сентиментальность прибывала пропорционально алкоголю в крови. – ММП сбылась. Теперь дело за БМП. За сбычу мечт!

Мы посмеялись, чокнулись, выпили, и я спросила:

– А что такое ММП?

– Малая мечта провинциала, – сказала Катя, и глаза ее так светились, что я поняла: она пьянее меня.

– Да? Ни разу не слышала. И что это?

– Малая – это перебраться в Москву. Учиться, работать – кому чего. А есть еще БМП – большая мечта.

– А это что?

– Выйти замуж за москвича. – Она сверкнула на меня глазами. – Только это редко у кого получается: их мало осталось. Особенно коренных.

– Катя, не надо, – сказал Сергей и взял ее за руку.

– А что не надо? Это правда, я ничего, кроме правды. – Она выдернула ладонь. – Они едут сюда. Они работают. Они перестраивают наш город, ничего в нем не понимая. Они…

– Я понимаю, – сказала я. – И понимаю, и люблю.

– Кого ты любишь? – снова сверкнула глазами Катя.

– Я про город.

– Знаем мы, что для вас город. Можно вывести девушку из деревни, но нельзя – деревню из девушки. А сюда каждый едет со своей деревней. Москва – большая деревня. Это не про тебя, – сказала вдруг примиряюще. – Ты редкое исключение, которое только подтверждает правило.

– Катя, я прошу тебя… – Сергей постарался поймать ее ладонь.

– А что Катя?! – Она отдернула руку, как от горячего. – Что? Или я не права? Хватит смотреть им в рот! Они сюда едут, они захватывают здесь все, и нам в итоге не хватает места!

– Может, просто плохо ищете?

– Плохо ищете, – фыркнула Катя. – Если бы! Просто надо уезжать. Правда, Серж? И ведь возможности есть. И уже не один раз звали. И что – всё Москва,