давно интересовались османами, те, как утверждалось, не проявляли ответного интереса к западноевропейским событиям и игнорировали происходившее там, считая даже политические и экономические изменения несущественными[498]. Они лишь «сочли необходимым время от времени собирать и обобщать некоторую информацию, но до конца XVIII в. их данные обычно были поверхностными, часто неточными и почти всегда устаревшими»[499]. Что удерживало их, так это предполагаемое чувство превосходства, хотя османы были кем угодно, но только не «прикрывшимися внушительной военной мощью Османской империи. Народы ислама продолжали до рассвета современной эпохи лелеять убежденность в неизмеримом и непреложном господстве их собственной цивилизации над всеми остальными»[500].

Таким стереотипам легко противопоставить другие факты. Османское общество было открыто для чужих. Например, существовал постоянный приток западноевропейских евреев, которые принесли в империю новые географические и медицинские знания и перевели много важных работ, занимая должности при дворе с XV по XVII вв. В стране в XV в. были очень распространены печатные станки, подходящие для печати на иврите, что также упускается из виду, как будто евреи не были частью османского общества. Исламская религия и культура не препятствовали межкультурной торговле. Османы не передавали ее в руки христианских и еврейских подданных. Османские мусульмане торговали на землях, не управляемых мусульманами. С XIV в. турецкие купцы появились в византийском Константинополе. К XV в. они занимались международной торговлей в Анконе и Венеции. В XVI в. действовали в Южной Азии и на Яве. В конце XVI в. в Венеции было так много мусульманских торговцев, что, опасаясь, как бы они «водили компанию с христианками», власти построили для них гостиницу и установили законы, регулировавшие их проживание в Венецианской Республике[501]. Государство, допустившее евреев в Европу, оказалось также единственным городом с мусульманским жилым комплексом «Фондако-деи-Турки», бывшим палаццо на Гранд-канале, где располагалась мечеть[502].

Никакая религиозная власть не препятствовала османским подданным – ни элите, ни простолюдинам – в международной торговле или контактах с иностранцами. Они не боялись «культурного заражения» от взаимодействия с христианами – или индуистами, или буддистами, если уж на то пошло. Напротив, султаны регулярно вмешивались в дела иностранных правителей, чтобы помочь и защитить своих подданных – христиан, евреев и мусульман, – которые торговали за границей и жаловались на арест или конфискацию их товаров местными властями.

Вместо того чтобы быть замкнутыми и консервативными, османские купцы, подобные тем, что торговали в Венеции, внедряли товары и инновации, оказавшие впоследствии глубокое влияние на культурную, экономическую и социальную жизнь Османской империи.

Новшества включали изменение коммерческой практики, принципов сельскохозяйственной деятельности (выращивание табака), кулинарных привычек (употребление томатной пасты), досуга (карточные игры) и предметов личного пользования (наручные часы, хронометры, очки)[503]. Кофе, впервые сваренный эфиопами, а затем употребляемый суфиями в Йемене в XV в., стал мировым товаром в XVI в., после завоевания региона османами, экспортировавшими фасоль из порта Мокко. Первые кофейни открылись в Мекке, Каире, Дамаске, Алеппо, а затем в Стамбуле в разгар морской экспансии XVI в.[504] Не кто иной, как великий адмирал Османской империи Барбаросса Хайреддин-паша пристроил кофейню к своему дому в Стамбуле, где «сладкие шербеты и мускусный кофе лились реками» на пирах[505]. Ощутить землистый запах или бодрящий эффект кофе можно, посетив сегодня самый сладко пахнущий уголок Стамбула, расположенный в том же районе, где в середине XVI в. была основана первая кофейня в городе. Она находится в оживленном переулке сразу за западным входом на Египетский рынок, или Рынок специй, где продавались такие новые товары, как кофе. Зачем исламским империям понадобилось путешествовать на запад, когда все самые богатые и могущественные государства того времени были расположены в Средиземноморье и на Востоке? Стремясь продвигать триумфальное видение западной гегемонии, подобные теории не учитывают остальные нюансы истории.

Эпоха Великих географических открытий на самом деле была случайностью. Стремясь завладеть торговлей с Востоком, западноевропейские империи в итоге проникли в Северную и Южную Америку – ошибка, по счастливой случайности послужившая неожиданным источником финансирования их прихода к власти. С западноевропейской точки зрения мусульманские государства были препятствием. Вместо того чтобы выбрать прямой маршрут через Средиземное и Красное моря, а затем через Индийский океан к Малабарскому побережью Индии, центру мировой торговли пряностями, Васко да Гама в 1497 г. прошел вдоль всего западного побережья Африки, обогнул мыс Доброй Надежды, а затем двигался вверх по восточному побережью, потому что Османы и империя Мамлюков в Египте контролировали торговлю в Восточном Средиземноморье.

Он стремился найти проход в Индию, чтобы разрушить их монополию. Не обладая необходимыми морскими знаниями, да Гама нанял араба или гуджаратского штурмана в Кении, чтобы тот доставил его и команду в Индию. Когда они прибыли в Каликут на следующий год, сначала их встретили жители Южной Азии, удивленные тем, что европейцы не знают арабского. Они послали за тунисцами-мусульманами, говорящими на кастильском и генуэзском языках, и переводчики спросили путешественников, зачем они прибыли и почему проделали такой долгий путь[506]. Да Гама был поражен, поскольку никогда не предполагал, что услышит, как на его языке говорят так далеко от Португалии. Он ответил, что ищет корицу (специи) и христиан.

Когда Христофор Колумб в 1492 г. плыл на запад через Атлантический океан, он искал новый маршрут в Индию, лежавший в стороне от контролируемого мамлюками Восточного Средиземноморья, и поэтому позаботился взять с собой переводчика, говорившего по-арабски. Колумб написал в письме, адресованном королю и королеве Испании: «В нынешнем 1492 году, после того, как ваши высочества завершили войну против мусульман, которые правили в Европе» – их он называет «врагами ложного учения Мухаммеда» – и «после изгнания всех евреев из ваших царств и доминионов… Ваши высочества в том же январе месяце приказали мне отправиться с достаточной армадой в указанные регионы Индии», чтобы «обратить тамошних людей в нашу Святую веру»[507].

Колумб задумал план крестового похода, чтобы заручиться поддержкой могущественных монархов Востока, желавших, по слухам, стать христианами, и вместе захватить Иерусалим, в то время контролировавшийся мамлюками, для христианского мира[508]. Преисполненный мессианских надежд, он носил с собой популярную книгу предсказаний, а позже написал собственную. Приближаясь к Кубе, мореплаватель сравнил силуэт горы с мечетью. Иудаизм и ислам заполнили собой все воображение Колумба. Как он тогда знал, в 1492 г. произошли взаимосвязанные события – изгнание евреев, поражение и покорение Гранады (последнего мусульманского королевства в Испании) и колонизация Северной и Южной Америк.

Последнее привело к геноциду коренного населения и ввозу африканских рабов для эксплуатации богатств континента в интересах обогащения Испании.

Война испанских христиан против испанских евреев и испанских мусульман