Шрифт:
Закладка:
– Ну смотри. Если что, я с тобой потом тоже сходить могу. Хотя я бы вызвала всё-таки.
Максу еще врач в травмпункте, на скамье около которого они с Крис сейчас сидели, предлагал вызвать «скорую» и полицию. Ну как предлагал – собирался это сделать, особо Макса не спрашивая, особенно учитывая, что тот несовершеннолетний (чего Макс не подтверждал, но и врач был не ребенок).
– Так положено при избиениях, я должен вызвать, вы здесь будьте, пока не приедут.
Макс отнекивался, никакое не избиение, не нужно никого вызывать, просто упал с лестницы.
– И думаете, я в это поверю?
– Что верить-то, если это правда? – смотрел Макс честными заплывшими глазами.
Врач вздыхал и, потупившись, смотрел в стену.
– При подозрении на ЧМТ я обязан вызывать. При любых…
– Подозрении на что?
– Черепно-мозговую. При любых ранах у несовершеннолетних…
– Мне девятнадцать! Щетину видите?!
– Короче, куча причин, когда я должен всех вызвать.
– Слушайте, честно, не надо никого вызывать, мне уже нормально. Если бы я знал, я бы вообще не пришел, так, дома бы перекисью протер…
– И степлером бы скрепили, да. У меня там очередь размером знаете со что, с первоклассный геморрой. Мне некогда тут с вами, я звоню, а там сами отказывайтесь, я не хочу, чтобы меня потом к стене!
Макс прижал дотянувшуюся до телефона руку врача и почти крикнул, что нет у него претензий и никто ни о чем не узнает и вообще – лестница, помните? В сравнении с перспективой ментовки и разбирательства, крика от родаков – ребра с лицом болели действительно не так уж сильно.
– Даже, даже если это так, я всё равно должен вызвать хотя бы «скорую». У нас нет нужного оборудования. Надо исключить черепно-мозговые, внутренние кровотечения.
– И что сделает «скорая»? – Максу в принципе становилось легче, он продумывал, к чему приведут разные варианты и чем они в итоге для него обернутся. – Увезут в больницу?
– Да, – отвечал врач. – Там смогут сделать КТ.
– А что тогда здесь делают?
– Вам здесь мы можем обработать раны. Не перекисью, конечно, уж простите, но можем. Бровь вашу зашить можем. Если у вас сотрясение, которого вы пока что не чувствуете, мы ничего сделать не можем.
Макс думал.
– Так сколько вам лет?
– Девятнадцать, – как удачно, что документов с собой не было, и не проверишь. Вряд ли легкая щетина могла обмануть взрослого вменяемого человека, но не палиться же.
– Головокружения нет?
Тошноты, рвоты?
Сонливости?
Пота?
В глазах не двоится? В глазах не двоится? В глазах не двоится?
нет? нет?
нет? нет?
– Нет, нет, нет – быстро отвечал Макс.
– Отнимайте от ста по семь. Пока не дойдете до нуля.
Уф.
Когда Макс закончил, врач еще раз вздохнул и сказал пройти в смежный кабинет. Там обработал Максу ссадины и раны, обработал и зашил бровь, перед этим вколов обезболивающее.
– А вы хирург? – спросил Макс, с опаской глядя на медицинские инструменты и с восхищением – на движения рук.
– Хирург. Травматолог-ортопед. На всех должностях, на которые не могут набрать людей. Тебе как, не больно?
Тебе. Врачу было лет сорок – сорок пять, под вытянутыми с инструментами руками свисал небольшой живот, в который сидящий на ободранной кушетке Макс упирался глазами.
Закончив с лицом, хирург сказал Максу задрать футболку. Он внимательно осмотрел и ощупал раскинувшееся на его ребрах темное звездное небо, сказал, что переломов вроде бы нет и о внутренних кровотечениях ничего не говорит.
– Всё, – снял перчатки. – Никого не вызывать? Уверен?
Сказал обращаться в больницу при любом ухудшении самочувствия и последний, прощальный раз вздохнул.
– У меня самого дочка. Еще несколько лет назад такая же была.
Макс кивнул, не зная, что ответить. Кивок сопроводился болью, которая маякнула от макушки к затылку и обратно, будто была не боль, а мячик, а голова – полая смешная коробочка.
– Ладно, иди. А то эти бабки в очереди дверь снесут.
– Спасибо.
– Я бы вызвала всё-таки, – сказала Крис. – Я могу быть свидетелем или типа того, что там им надо.
– Спасибо. Да я понимаю, но не, не хочу. Дома и так влетит. Мать опять будет стонать, что вырастила бесхребетного засранца. Цитата. А отчим, не удивлюсь, если он сам еще надает мне лещей. Особенно если бухой будет.
– Серьезно?
– Дак да, обычное дело.
– Ты не рассказывал. – Крис внимательно на него смотрела.
– А что тут рассказывать.
– У тебя не очень с ними?
– У меня говно с ними.
– Это из-за..?
– Угу. – Макс помолчал. – Да нет на самом деле. Ну как. Отец умер четыре года назад, с ним мы отлично ладили. Он всё понимал. Крутой был. Потом мать меня и растила. Хотя это как-то громко сказано – растила. Дома вечно орали ее хахали, пару лет как осела вот с этим, не просыхает и говорит, что мы его обокрали.
– В смысле?
– Ну у него были какие-то деньги скопленные, всё с моей матерью пропил. Она к нему на выхах присоединяется квасить. А иногда и просто так, отгул берет, не знаю, как не уволили еще.
– Пиздец.
– Есть такое. Заходит этот придурок иногда ко мне в комнату и стоит смотрит, покачивается. Давай, говорит, поборемся. Или армрестлинг. А у него лапища как две моих. Я поэтому стараюсь приходить позже. Он уже спит, а мама просто поноет и к себе уйдет.
Он сделал паузу, немного подумав.
– Так что… Так что насчет Спиридоновой и остальных… я тебя понимаю, прекрасно понимаю.
Еще помолчали, засмотревшись на проходящих мимо их скамейки людей.
– Ладно хоть школа нормальная, а не как раньше.
Эта нормальная школа Максу выделяла стипендию, покрывающую довольно высокую (капец высокую – цитата) стоимость обучения. За олимпиадников и вундеркиндов боролись. Макс со своими победами на региональных и всероссийских конкурсах по литературе был желанным учеником, на которого можно было и потратиться, от него ждали высоких баллов на ЕГЭ, поступления в ведущий вуз, в общем пополнения школьного портфолио.
– Ой, нормальная. Не смеши. Пекутся только о своей жопе, и чтобы всё красиво было.
– Ну… – Макс улыбнулся, насколько мог. – По крайней мере, в ней ты есть.
Крис рассмеялась и ударила Макса кулаком в плечо. Макс делано охнул, потом улыбнулся, смотря, как испугалась подруга. Но плечо было здоровое, оба рассмеялись.
– Так насчет заявления. Ты уверен?
– Конечно. А то родителей по-любому вызовут. Меня за такое убьют. Да и уроды
