Шрифт:
Закладка:
— Варь, вы когда на море? — выждав, пока Варвара Сергеевна с интересом полистала журнал и отложила его в сторону, обратилась к ней Ольга.
— В начале августа.
— Куда конкретно?
— В Адлер.
— Надолго?
— Двадцать один день плюс дорога.
— Дорогая путевка?
Самоварова, не понимая, к чему она клонит, замялась.
— Потяну… За меня профсоюз частично платит. Санаторий ведомственный, для сотрудников МВД и их семей.
— Слушай… Я вот думаю: а если мне с вами Регину отправить? — невозмутимо выдала соседка. — Готова выкупить путевку по полной стоимости и доверенность на тебя, как положено, оформлю.
Варя опешила. Брать с собой в долгожданный отпуск чужого четырехлетнего ребенка?!
Да и все ее фантазии про юг продолжали крутиться вокруг Никитина.
— Это исключено. Я же сказала: санаторий для сотрудников и их семей.
— Неужели нельзя что-то придумать? Я была бы тебе по гроб жизни обязана! — Ольга, с горячечной мольбой во взгляде, вцепилась в рукав ее летней блузки. — Ты же вкалываешь как проклятая, ты, в конце концов, не какая-нибудь секретарша, а офицер! Неужели тебе не могут пойти навстречу?! Да и девчонкам вдвоем было бы веселей… Моя так просто мечтает поехать с вами!
Огорошенной Варе показалось, что Ольга глупейшим образом над ней издевается.
Но, вглядевшись в ее лицо, она с неприятным холодком внутри заметила, что соседка действительно загорелась этой нелепой идеей.
— Оля, это исключено! — отрезала Самоварова. — Если бы я и могла взять путевку, скажу прямо: я не готова брать на себя ответственность за твою дочь… — добавила она уже совсем тихо, заметив, что сидевшая возле них на корточках Регина внимательно прислушивается к разговору.
— Но я же тебя не раз выручала, когда ты решала… свои личные дела! — не отступала Ольга. Варя, привстав с лавки, отвела глаза. Не только наполненный болезненной страстью взгляд, но и голос соседки — нервный, мощный и тонкий одновременно — ее напугали.
— Мы выручали друг друга, но это не так сложно: посидеть с чужим ребенком пару часов. А то, что просишь ты, как уже сказано, прости, неприемлемо.
— Ладно, я поняла… — многозначительно протянула Ольга и наконец отцепилась от Вариного рукава.
Воздух, обдавший удушливым городским летним жаром, пропитала неясная угроза.
«Жалко, конечно, Регинку. — Повернувшись спиной к соседке, Варя перевела взгляд на девочку. — Правильно соседи судачат: после гибели родителей Ольга стала особенно странной… Как же я раньше не замечала? И этот ее новый модный образ… Так сильно перемениться за пару недель! Неужели снова влюбилась? Но… пытаться устроить за мой счет свою личную жизнь?! Мне бы со своим ребенком и мужчиной разобраться…»
После этого разговора их отношения были окончательно разрушены.
Через несколько дней, когда Варя немного отошла, в ней завозилось неясное чувство вины. Не перед Ольгой, скорее перед Региной.
Перед глазами стоял образ серьезной не по годам, молчаливой большеглазой девчонки, которая с важным видом тщательно намывала руки в ее ванной, жадно поедала посредственную шарлотку и с отчаянной надеждой, которая, словно птичка, готова была выпорхнуть из ее тщедушного тельца, прислушивалась к нелепому разговору про отпуск.
В надежде прояснить и как-то сгладить отношения в один из вечеров Варя набрала соседке, но на звонок снова не ответили.
Во второй половине июля Регина вдруг перестала ходить в летнюю группу.
Варя поинтересовалась у воспитательницы, и та ответила, что мать, написав заявление, забрала ее до осени, отправив на дачу к тете и дяде.
Насколько было известно Варе, у Ольги, часто сетовавшей на то, что не с кем оставить дочь, после смерти родителей родни не осталось…
Кошки спрыгнули с кровати и бросились в коридор, на несколько секунд опередив дверной звонок.
Характер звонков безошибочно оповещал Самоварову о том, кто пришел.
Валера нажимал один раз — коротко, до отказа вдавливая кнопку.
Олег, ценивший не только свой, но и чужой отдых, звонил осторожно.
Анька же с детства трезвонила так, будто вот-вот описается.
А тварь, подкинувшая на днях под их дверь мусорный мешок, звонила воровато и зло.
Это была Анька.
Самоварова накинула халат и вышла из комнаты.
— Ма, ты что, приболела?
Одним из самых лучших качеств дочери была ее отходчивость. Взрывная и эгоистичная, она, в отличие от Самоваровой, привыкшей с детства существовать в родительском доме в состоянии холодной войны, так жить не умела.
— Немного устала, — солгала Самоварова.
— На курсы сегодня ходила?
— Угу, — снова соврала мать.
— А что там с камерой-то с вашей? Куда она делась?
— Исчезла, — беспомощно и тихо уронила Самоварова.
— Я так и знала, эта затея — дурацкая! — безапелляционно заявила Анька. — Такие дела всем подъездом решаются, единоличников никто не любит. Вот Маргарита-то ее и выдрала! — раздеваясь, беспечным голоском глумилась она.
— Господи, да не городи ты чушь! — с трудом сдержала себя Варвара Сергеевна, чтобы не перейти на крик.
— А я, знаешь, решила отказаться от приема гормонов! — не глядя на мать, продолжала тарахтеть дочь. — Вчера весь день мутило, будто три дня бухала. Возможно, ты права, не надо в себя всякую химию пихать!
— И что ты будешь делать? — равнодушно поинтересовалась Варвара Сергеевна.
Скверные события сегодняшнего дня отбросили переживания о дочери на второй план. Права Ларка, пусть делают что хотят! Потерпеть осталось месяца два, молдаване клятвенно заверяли: даже с учетом того, что Валера решил потратиться на ремонт в санузле и ванной, до середины декабря закончат.
— Ой, мам, не знаю… Надо поискать хорошего остеопата, может, у меня опущение матки. А может, экстрасенса. Только не говори, что это полный бред!
— Я и не говорю… — обомлела Самоварова.
Упрямая Анька сама пришла к тому, о чем размышляла Самоварова, не зная, с какой стороны к ней подступиться.
— Если найти имеющего хорошие рекомендации специалиста, вполне возможно, он поможет. Попытаться нормализовать в твоем организме потоки энергии намного безопасней, чем травить себя гормонами.
О «чудо-женщине» она, конечно, промолчала. Прежде чем добиваться приема для Аньки, эту знахарку надо пробить. Все же Калинина, пытаясь загасить ее порыв, в целом была права: не следует доверять здоровье дочери непонятно кому, опираясь на слова случайной знакомой.
Никитин, увы, ей больше не помощник.
Придется задействовать другие каналы, например ту же Ларку.
Вспомнив о Калининой и Никитине, Варвара Сергеевна вновь помрачнела.
Что за «жесть», как сказал бы Олег, происходит вокруг?!
Единственная подруга и близкий друг именно сейчас, когда ей так нужна поддержка, поворачиваются к ней кто — боком, кто — спиной!
— Мам, еда какая-нибудь есть? — Дочь подошла к Самоваровой и ласково потерлась о ее щеку.
— Я сегодня не в форме. Можно сварганить омлет с колбасой.
Анька внимательно
