Шрифт:
Закладка:
Никитин так и не прилетел…
Раз в три дня Варя бегала на местную почту, заказывала разговор с Ленинградом.
В первую неделю Сережа еще давал скупую надежду словами «возможно» и «постараюсь». А потом его голос стал сухим, подчеркнуто вежливым, и этот чужой голос сообщил: «Ситуация поменялась».
Можно подумать, он в мае об этом не знал…
Андроповские чистки в рядах милиции, начатые еще Черненко в восемьдесят втором в рамках антикоррупционной кампании, хоть и поутихли, продолжались. Отделение, где Сережа был уже замом начальника по оперативной работе, до поры до времени не трогали, оно славилось «чистотой» и тщательным отбором кадров. Но по его чужому отрывистому голосу Варя поняла, что дело дошло и до них…
Каждый, даже честный милиционер, трясся тогда не только за свое место, но и за свободу.
Поездка на курорт к любовнице, еще и его подчиненной, могла мигом скомпрометировать целеустремленного, принципиального, далеко не всем удобного в прогнившей системе капитана.
Дерзкая мечта, подпитывавшая Варю с мая, к тому моменту, когда Никитин открытым текстом сообщил, что не приедет, успела сдуться.
Черпая радость в общении с дочерью, в их долгих прогулках вдоль берега моря, в придуманных на ходу сказках, рассказанных Анюте на ночь, в солнце и соленой воде, Варя излечилась от дурацких фантазий. Игриво и остроумно отбиваясь от симпатичных курортников, которых вовсе не смущало присутствие Анюты, Варя вдруг поняла, что больше не хочет зависеть от кучи обстоятельств и постоянно лгать.
В ней завозилось упрямое, горделивое желание порвать с женатым капитаном. Для того чтобы приехать домой на день раньше окончания отпуска и, встретившись где-то, объясниться с Сережей, Варя поменяла билеты. Да и Анька, насытившись отдыхом, уже рвалась домой — она была уверена, что все ее детсадовские подружки давно вернулись со своих дач и теперь играют без нее в «резиночку» и «секретики».
Но события, поджидавшие Варю по возращении, в очередной раз резко накренили лодку…
Мобильный, так и оставшийся зажатым в руке, начал настырно вибрировать.
«Валера!» Сердце Варвары Сергеевны забилось, как у обманутой школьницы.
Оказалось, звонила Марина Николаевна…
— Вы что, приболели? Уж простите, что сразу не перезвонила. Закрутилась.
— Я задремала.
— Ой… Я вас разбудила?
Варвара Сергеевна с трудом вспомнила, что отправляла Марине эсэмэску.
— Все нормально… Наверное, хотела поинтересоваться, как вы побывали на приеме, — все еще находясь под воздействием валокордина, вяло ответила Самоварова.
— Знаете, я под таким впечатлением! — затараторила Марина. — Но это не телефонный разговор.
— Она что, использует какие-то противозаконные методы?
— Конечно нет… Просто сейчас мне не очень удобно рассказывать, бегу по городу, да и увидеться, честно говоря, хотела, — запыхавшимся голосом пояснила она.
— Ясно.
В свете последних событий Варваре Сергеевне было не до Марины с ее гиперчувствительностью, с лихвой хватало и собственной рефлексии.
— Кстати, кричите «ура!». Невероятно, но мне удалось записать вашу дочь к «чудо-женщине» на следующую неделю.
— И время, конечно, уже назначено…
Нашарив под кроватью тапки, Варвара Сергеевна осторожно привстала с дивана. Голова по-прежнему была не на месте, но звонкий голос Марины постепенно возвращал ее в реальность.
— Да… — замялась собеседница, — среда, двенадцать дня.
— Знаете, я очень благодарна вам за хлопоты, но, боюсь, дочь в это время работает. Может быть, с ней можно как-то связаться и оговорить удобное для обеих время?
— Я же вам говорила… Это невозможно. Она никому не дает свой номер.
— Но она же должна была вам как-то представиться?! Да и на на приеме вы были в каком-то конкретном месте, не так ли?
— Принимает она в приличном салоне, в центре города. Насколько я поняла, арендует кабинет и появляется там только под запись.
— Дайте мне адрес салона. Я подъеду туда и познакомлюсь, прежде чем отправлять к ней дочь.
В зависшей паузе Варвара Сергеевна отчетливо расслышала истеричные гудки проезжавших рядом с Мариной автомобилей.
— Варвара Сергеевна, не стоит… Ей это категорически не понравится, да и не будет она с вами разговаривать. Перед визитом меня предупредили: клиент должен прийти на прием один.
— Чертовщина какая-то! — не выдержала Самоварова. — Эта женщина, судя по всему, вас как следует обработала, раз вы, аналитик, несете такую чушь! Подозреваю, что это гипноз. Но если его воздействие вам поможет в достижении цели, что же… желаю удачи. И приношу свои извинения, что заставила вас хлопотать.
— Ничего страшного… — разочарованно промямлила Марина.
— Еще раз простите меня. Моей дочери скоро сорок, думаю, она и сама в состоянии решить свои проблемы! — жестко подытожила Самоварова.
Любопытство по отношению к «чудо-женщине» по-прежнему не отпускало, но Ларкины недавние категоричные слова были, как ни крути, исполнены здравого смысла.
— Разумеется… Мы часто делаем непростой выбор. Знаете, мне тоже было страшно к ней идти, но я решила, что цель оправдывает средства. Наш знакомый, записавший меня на прием, буквально за пару сеансов вылечился от опухоли. На днях он был в клинике, и МРТ показало: он здоров! Эта чудесная новость развеяла мои сомнения.
— Дай Бог нам всем здоровья, но меня эти шпионские игры настораживают.
Варвара Сергеевна подошла к комоду и, открыв ящик с бельем, достала конверт с фотографиями.
«А может, лучше его оставить в комнате на видном месте? И посмотреть на реакцию доктора?..»
— Поймите, она опасается, отсюда такая секретность.
— Кого?
— Известно кого… мафии, которая захватила систему здравоохранения. Вы же понимаете, насколько она им неудобна. Люди часто живут с неверным диагнозом, оставляют в клиниках целые состояния ради того, чтобы хоть как-то продлить себе жизнь. А она способна исцелить за один прием!
— Вы хоть имя-то ее знаете? — Самоварова металась по комнате, раздумывая, куда положить конверт.
— Ее называют Инфантой.
— Спасибо. Это очень информативно, — усмехнулась Самоварова.
— Вы все же подумайте… Если дочь не придет — не страшно, уверена, она закладывает подобные риски, поэтому и берет недешево. Но мою, казалось бы, неразрешимую проблему она убрала на раз-два. Голова словно очистилась от ненужного хлама. Я больше не приезжаю к вашему дому, вспоминаю об этом, как о наваждении. А к мужу вспыхнули чувства! Вот, сейчас упорно работаем над продолжением рода!
Самоварова перемещалась по комнате в поисках шариковой ручки.
Черт побери, когда в этом не было необходимости, они постоянно попадались на глаза, а сейчас, как назло, все до единой куда-то исчезли!
— Мариночка, я еще раз желаю вам всего самого наилучшего. Будьте здоровы и счастливы.
Открыв косметичку, Самоварова достала из нее ярко-красный карандаш для губ.
«Инфанта» — крошившимся под нажимом руки карандашом написала она на обратной стороне злосчастного конверта. И тут же с
