— Ой, все, у меня ноги замерзли! — оборвал фантазию капризный голос дочери. — Утка заждалась, пошли домой!

Выпроводив будущих родителей отдыхать, Варвара Сергеевна и доктор вдвоем, уже совсем сонные, кое-как прибрались на кухне. Самоварова, пропустив вперед себя доктора в душ, подошла к окну.

Уличные балагуры угомонились.

За окном было тихо и еще очень темно.

Она приоткрыла окно. Пушистый мягкий снег тут же усыпал подоконник, заставленный не уместившимися в холодильник контейнерами с оставшейся едой.

Мело. В свете уличных фонарей миллиарды снежинок, мечущихся между светом и тьмой, казалось, исполняют какой-то бессмысленный, но вместе с тем выверенный танец.

Она вглядывалась вдаль. Где-то там, как нежеланный, нелюбимый ребенок, затерялась ее незваная тень.

«Кто такие мы?» — устало думалось Самоваровой.

Мы — это то, в чем мы себя убедили.

Мы — это наши проекции, гиганты-осколки несбывшихся детских мечтаний.

Когда системы координат схожи, наши сути сближаются.

И мы становимся друг другу родными, самыми-самыми…

В противном случае соприкосновение душ невозможно.

И потому невозможно истинное прощение.

* * *

В начале августа Анюта родила дочь.

Девочка появилась на свет чуть раньше срока, но, к счастью, это не отразилось на здоровье малышки. Вес три двести, рост пятьдесят сантиметров.

Варвара Сергеевна, вскоре после новогодних праздников вернувшаяся жить в наконец сданную молдаванами квартиру, почти ежедневно навещала пополнившуюся семью.

Помогала по силам.

Основные хлопоты упрямая, постоянно вычитывавшая что-то в интернете молодая мать брала на себя. С первых же дней закаляла ребенка, отказалась от классического пеленания и, за неимением достаточного количества грудного молока, выявив аллерген на лактозу, кормила малышку соевой смесью. В свои выходные, под постоянные окрики Аньки, Олежка, забросив прежние увлечения, полностью разделял с женой новые заботы.

Сбросив мотоциклетный шлем, кожаную «косуху» и вымыв руки, Самоварова первым делом неслась к кроватке.

Трясла погремушками, заводила висевшую над кроваткой карусельку — их с доктором подарок. Внучка, которую, к тихому ужасу Варвары Сергеевны, молодые назвали Анжелиной, раскинув ручки и ножки, подолгу смотрела, как движутся по кругу слоненок, рыбка, собачка и кот.

В своем новом статусе Самоварова чувствовала себя превосходно и часто безо всякой нужды хвасталась этим даже малознакомым людям.

Никитин, чье сыскное бюро успело стать одним из лучших в городе, все чаще привлекал Самоварову в качестве консультанта и неплохо оплачивал ее участие в распутывании сложных дел.

Соседка Маргарита Ивановна умерла вскоре после рождения Анжелины. Эта прозорливая, унесшая с собой бесчисленное количество чужих секретов женщина так и не узнала правду о судьбе Регины Рыбченко.

За несколько дней до своей кончины она поднялась к Аньке и трясущейся рукой передала ей запечатанный почтовый конверт.

Собиравшаяся в роддом Анька сунула его в какой-то ящик и тут же о нем забыла.

Вспомнила внезапно, когда Варвара Сергеевна, пришедшая навестить дочь и внучку, за чашкой чая завела разговор о бессменной, прожившей долгую жизнь домушнице.

Раскрыв конверт, Варвара Сергеевна обнаружила в нем небольшую рубиновую брошь в виде паука и приложенную к ней записку. Местами неровным, но аккуратным крупным почерком на тетрадном клетчатом листе было написано следующее:

«Варюшка! Есть на мне грех. Когда мы с тобой ворошили трагедию с Рыбченко, каюсь, за давностью лет и в силу возраста я об этом не сразу и вспомнила. А когда, по весне, решилась сказать, ты уже переехала обратно к доктору, и я не сочла нужным тебя будоражить. Эту брошь я нашла в квартире Ольги в день трагедии. Она валялась на полу среди мусора. Началась шумиха, и я машинально положила брошь в карман. Думала так: Регинка подрастет, отдам ей ее наследство. Рубины в ней искусственные, но вещица старинная. Эту брошь носила Ольгина бабка и все приговаривала, что вещица эта имеет огромную силу.

Да видишь как вышло… Отдавать стало некому.

Реши сама, что с ней делать. Хочешь — выброси, хочешь отдай в антикварную лавку. Будь счастлива и не забивай голову прошлым. Жизнь коротка. Живи настоящим».

Регинин мальчик появился на свет в конце июля.

Учитывая возраст матери и ее, как выяснилось при обследовании, расшатанное здоровье, врачам пришлось прибегнуть к кесареву сечению.

Мальчик пришел в мир здоровым и крепким.

Черноглазого смуглолицего сына она назвала Жаруа.

Схема односторонней, через Петра Анатольевича связи, сыграла с ней злую шутку — после его ареста оборвался контакт с другими членами ордена, в том числе и с Максимом Григорьевичем, хранившим общак.

Разыскивать бухгалтера отошедшая от дел Инфанта не стала.

Скопленных ею денег хватало на пару-тройку лет хоть и скромного, но безбедного существования.

Загородный коттедж пришлось сменить на однокомнатную квартиру в удаленном от центра районе. Шанс встретить в этом спальном, непрестижном районе кого-то из прошлой жизни был минимален.

Первое время малыш спал в плетеной корзинке рядом с кроватью Регины.

А когда ему исполнилось полгода и его тельце налилось и окрепло, мать устроила ему ложе в своей постели.

У субтильной Регины оказалось неожиданно много молока.

Кормящая мать питалась правильно и, слушая классическую, в мажорных тональностях музыку, подолгу гуляла с коляской в ближайшем к дому парке.

По утрам она первым делом открывала настежь шторы и, если за окном было солнце, подключив к мобильному портативную колонку, врубала «Золотое пятно» «Наутилусов».

Взяв Жаруа на руки, Регина подходила к единственному украшению в их скудно обставленной, идеально чистой комнате. Это был обработанный в фотошопе портрет в тяжелой бронзовой раме.

На снимке, глядя в объектив неизвестного южного умельца, сидела молоденькая Аря. Вместо вытравленных Аньки и пальмы рядом с ней красовалась цветущая магнолия.

— Видишь, какая у нас красивая бабушка! — поднося сына к портрету, приговаривала она. — Всю жизнь она ловила преступников и преступниц. Даже Элку Одноглазую, прогремевшую на весь город в девяностых, представь, вычислила и поймала. Про это в газетах писали. А одну преступницу взяла и отпустила… Не упустила, сынок, а отпустила, это разные вещи… Может быть, когда-нибудь мы навестим нашу бабушку. А что? Свалимся как снег на голову!

Вылупив свои угольные глазенки, Жаруа внимательно слушал, теребил мать за губы и улыбался.

2020 г.

Примечания

1

Эта история подробно рассказана в романе Полины Елизаровой «Картонные стены».

2

Завязка романа Полины Елизаровой «Черная сирень».

3

Завязка романа Полины Елизаровой «Картонные стены».