Подобная расточительность породила расходящийся кругами потрясённый шёпот. Даже Юэ Цинъюань, прервав вежливый обмен приветствиями с настоятелем монастыря Чжаохуа, повернулся к Шэнь Цинцю, словно хотел что-то сказать, но промолчал. Тот, видя это, поспешил заверить:

– Глава школы, я просто хочу поразвлечься, а также немного поощрить Бинхэ.

– Поразвлечься, говоришь, – холодно усмехнулся Лю Цингэ. – На этом твоём пике Цинцзин хоть тысяча-то камней наскребётся?

Шэнь Цинцю только и оставалось признать, что Лю Цингэ попал в яблочко: да откуда же им там взяться?!

Чтобы сделать ставку, достаточно было просто начертать несколько слов и ждать результата; если потом она и впрямь приносила плоды, никаких дополнительных доказательств не требовалось: поскольку все присутствующие дорожили своей репутацией, можно было не бояться, что в последний момент кто-то из них откажется платить по счетам. Зная, что он может получить верный выигрыш одним росчерком кисти, Шэнь Цинцю не удержался от того, чтобы взвинтить ставки, – так или иначе, никто не мог знать, какими средствами он на самом деле располагает.

По всей видимости, Юэ Цинъюань боялся потерять лицо перед другими школами, а потому поспешил примирительно заверить:

– Хорошо-хорошо, говори потише. Разумеется, всё, что нужно, найдётся.

– Глава школы, ты готов за него поручиться? – напрямик спросила Ци Цинци.

– Готов, – тут же отозвался Юэ Цинъюань.

– И кто заплатит в случае проигрыша? – вмешался Лю Цингэ.

– Я, – во всеуслышание заявил Юэ Цинъюань.

– А кому достанется выигрыш? – не преминул уточнить Шэнь Цинцю.

– Тебе.

На этом все остались довольны – за исключением разве что Лю Цингэ, – и Шэнь Цинцю радостно сделал ставку.

Его соседи принялись шёпотом переговариваться: «Кто вообще такой этот Ло Бинхэ? В первый раз о нём слышу!» Их едва ли можно было в этом винить: до сих пор Ло Бинхэ всегда был тише воды ниже травы, являя собой образ скромного ученика, который не кичится заслугами, – выполнив очередное сложное задание, он попросту исчезал, никогда не ища славы и не стремясь блеснуть талантами. Поскольку остальные понятия не имели об этом обстоятельстве, они решили, что Шэнь Цинцю, ставя целое состояние на ученика, и впрямь желает лишь поощрить его.

Тем временем собравшиеся под платформой молодые таланты в один голос принесли обеты, и тем самым было положено официальное начало соревнованиям.

Поскольку здесь собралось так много участников, они заходили через двенадцать проходов, независимо от того, к каким школам принадлежали. Ученики сделали первые неуверенные шаги по земле ущелья Цзюэди, и их опасное путешествие началось. Тем временем их пользующиеся заслуженной славой старейшины на вершине террас как раз покончили со ставками и принялись невозмутимо точить лясы, обмениваясь опытом и попутно лузгая тыквенные семечки.

Над местом проведения соревнований парила сотня духовных орлов, подчиняющихся заклятиям наблюдателей. На их когтях сверкали серебряные кольца с особыми кристаллами, отражение с которых передавалось прямиком на установленные на платформе зеркала из точно таких же кристаллов; по сути, это не так уж отличалось от камер видеонаблюдения.

– Разумеется, Гунъи Сяо вырвался вперёд с самых первых шагов, – сияя радостными улыбками, обменялись одобрительными замечаниями соседи Шэнь Цинцю.

На щите и впрямь возникли золотые иероглифы, где десятку первых отличившихся венчало имя Гунъи Сяо, напротив которого отразилось число двенадцать.

Это означало, что менее чем за половину большого часа он умудрился истребить дюжину монстров и заполучить двенадцать бусин!

За ним шла Лю Минъянь с шестью бусинами, отставая от лидера ровно вдвое.

На глади кристального зеркала возникло изображение молодого человека в белом, естественность и слаженность стремительных движений которого напоминали о текущей воде и плывущих облаках. В мгновение ока он молниеносным ударом меча обезглавил надрывно воющего призрака, который тотчас развеялся без следа.

Толпа взорвалась криками одобрения, расхваливая юношу на все лады, однако Шэнь Цинцю лишь сдержанно улыбнулся.

У этого баловня судьбы Гунъи Сяо выпендрёж пёр из всех щелей, а ведь по сути-то, хе-хе, он был не более чем пушечным мясом, разве что слегка повыше сортом, чем главный злодей.

Он был типичным представителем «красивых одарённых многообещающих молодых людей из состоятельных семей, успешных с малых лет, прирождённых лидеров и любимцев женщин», которому, как это ни прискорбно, предстояло стать шаблонным проходным персонажем, чьё единственное предназначение – оттенять крутость главного героя. Хоть на него дружно ставило большинство присутствующих, суля ему первое место, Гунъи Сяо, к огромному их сожалению, суждено было возглавлять список лишь до того момента, когда Ло Бинхэ соизволит пинком скинуть его с пьедестала.

Имя самого Ло Бинхэ пока что болталось в середине списка, отмеченное одной-единственной бусиной. Но, казалось, Шэнь Цинцю это нимало не тревожило, ведь он знал, что, едва настанет час крысы[102], как разразится великая битва, занавес отдёрнется, и имя Ло Бинхэ неудержимо взмоет вверх!

Тем временем первый день собрания Союза бессмертных шёл своим чередом, близился час крысы. Высоко в небе золотая луна, круглая, словно колесо повозки, изливала ясный свет на террасы зрителей.

Шэнь Цинцю наконец нашёл среди множества кристальных зеркал то, что отражало Ло Бинхэ. Юноша медленно продвигался по лесу: на одежде ни единого пятнышка, в движениях – ни малейшего намёка на усталость, сияющие подобно звёздам глаза словно способны прозреть сквозь зеркало.

Однако он был не один.

Подавляющее большинство молодых людей предпочитало охотиться на монстров в одиночку: ведь как иначе поделить между собой полученные духовные бусины? В крайнем случае они объединялись по двое, по трое с хорошо знакомыми товарищами по оружию или братьями по школе.

Среди девушек тоже было немало талантливых совершенствующихся, наделённых потрясающей духовной мощью, однако в целом им всё же недоставало как физических, так и моральных сил, и потому они чаще искали поддержки. Как правило, ученицы ходили целой толпой из шимэй и шицзе, которых вдобавок связывали весьма близкие отношения, а потому по большей части они забавлялись, болтали, ссорились, смеялись, перешучивались и занимались прочей ерундой вместо того, чтобы охотиться на монстров, – одним словом, ничего особенного от них ждать не приходилось.

И всё же сейчас за Ло Бинхэ гуськом следовало то ли семь, то ли восемь юных дев, притом все как на подбор – нежные и изящные трепетные создания. Эта картина не могла не привлекать внимания: от Шэнь Цинцю не укрылось, что некоторые из тех, кто прежде любовался гордой статью Гунъи Сяо, перевели изумлённые взоры на Ло Бинхэ с его причудливым выводком.

Теснее всего к юноше жалась фигурка в золотистых одеяниях дворца Хуаньхуа, освещающая путь ночной жемчужиной[103].

Изящество