– На тебе лица нет. Злишься на Скэриэла?

– Он тебя отправил со мной поговорить? На разведку? – едко бросил я, чувствуя, как в душе начинается ураган.

– Ты сдурел? – одёрнул меня Эдвард. – Я просто спрашиваю.

– Не злюсь я.

– Да по тебе видно. – Он остановился на светофоре. Было ясно: тему он просто так не оставит. И я решился на прямой вопрос.

– А ты не злишься, что он, – я чуть было не ляпнул «убил», но вовремя одумался, – делает такие вещи?

– Какие? – Эдвард повернулся ко мне. – Ты про то, что Скэриэл избавился от свидетеля?

– От ребёнка.

Казалось, теперь он откровенно развеселился, даже улыбнулся, хотя это и была мрачная улыбка:

– А ребёнок не может быть свидетелем? Или ты думаешь, что полицейские не воспримут всерьёз его слова о переносчике, живущем на холме? – Он снова тронул машину с места. – Что будет, если они приедут с проверкой, заинтересуются бумагами, финансами или, что ещё хуже, нашим двором? Напоминаю, возможно, ты запамятовал, но там сейчас два трупа. Если, конечно, Скэриэл не утаил от нас ещё парочку.

– Не хочу об этом даже думать, – раздражённо бросил я.

– Вот что я тебе скажу, Джером, – хмуро произнёс Эдвард, давя на газ. – Если ты не готов работать с нами дальше, так и скажи. Скэриэл брал в команду низшего, а не невинную ромашку, пускающую слезу, когда дело доходит до детей. Мы тут готовимся к перевороту, к революции, и нет времени тосковать по одному убитому.

Ничего другого я от него и не ожидал, но всё равно с горечью выдохнул:

– Ты на его стороне…

– Я на стороне здравого смысла, если такое вообще может быть в нашей ситуации, – отрезал он. – Низшие гибнут каждый день: убийства, наркотики, алкоголь, несчастные случаи. Так ещё нормальных больниц нет, да и денег на лечение. Мы все в Запретных землях как тараканы. Выживаем, как можем. И если ничего с этим не сделать…

– Скэриэл его убил, – процедил я. – Убил ребёнка. Ради революции, которой ещё нет?

– Если нас поймают, то всех троих убьют. И никакой революции точно не будет. Прости, но я не готов так рано и так глупо помирать. На месте Скэриэла я поступил бы точно так же. Мальчишка мог нас сдать.

– А мог и не сдать.

Эдвард лишь вздохнул:

– Я бы не хотел проверять и надеяться на лучшее.

Когда мы доехали, он остановился у дороги, не заезжая на участок, и выбил сигарету из пачки.

– Видел я его мать. И отчима этого тоже видел. Оба пьяные, еле на ногах стояли. Удивительно, как этот пацан вообще дожил до своих лет.

Я вылез из салона, забрал с заднего сиденья сумку и подошёл к Эдварду. Тот сидел, приоткрыв окно, и курил. Какое-то время я вглядывался в него. Может, он и сожалел о Райли, но не собирался это выдавать. Стена спокойствия. Убеждённость в том самом… как там? «Со щитом или на щите»? Наверное, о таких сторонниках, об армии таких сторонников Скэриэл и мечтал. Чтобы ставили победу выше всего, чтобы готовы были на любые жертвы ради какого-то там светлого будущего Октавии. Даже на такие. Я… я так, кажется, не мог. Может, поэтому Скэриэл и не видел во мне равного?

– Ты меня всё равно не переубедишь, – с горечью сказал я, стараясь не отводить глаз. – Не переживай, из дела я не выйду. Клятва на крови, помнишь?

Эдвард лишь усмехнулся:

– Я и не пытался, просто сил уже нет смотреть на твою кислую рожу. Клятва на крови, ха… как будто только это тебя удерживает.

Да пошёл он. Пошли они оба, чёртовы фанатики. Я молча направился к дому. Открыв ключом, вошёл в холл, скинул сумку на пол и крикнул:

– Я дома!

Тишина. Я повесил куртку и снял обувь, подошёл к лестнице и крикнул ещё раз:

– Скэриэл, я приехал!

Не получив ответа, я поднялся на второй этаж и наткнулся на свет из-под закрытой двери ванной комнаты. Скорее всего, он как ни в чём не бывало принимает ванну. Наверное, опять нежится в горячей воде и в наушниках слушает очередную заумную лекцию. Будто и не был только что на похоронах. Подойдя к двери, я ударил по ней и громко проговорил:

– Скэриэл, я вернулся. Эдвард поехал за продуктами. Я пока внизу приберу. Потом будем ужин готовить.

Он не ответил, и я ударил ещё раз:

– Эй! Ты меня слышишь?

Я покрутил дверную ручку. Закрыто. И вот теперь в голову закралось внезапное дурное предчувствие, от которого прежние мысли вылетели из головы. Я вспомнил, каким разбитым он сегодня казался. Меня вдруг охватила паника, и на дверь градом обрушились удары. Я звал Скэриэла. Но он молчал.

– Спокойствие, – пробормотал я себе под нос.

Но паника начала лишь нарастать, стоило мне набрать номер Скэриэла: я услышал мелодию по ту сторону двери. Он не отвечал на звонок. Я бегом спустился на кухню, схватил нож и поднялся обратно. Руки дрожали, когда я, продолжая звать Скэриэла, попытался открыть дверь. Я так перепугался, что не мог почувствовать, как язычок скользит по срезу в замке. Пришлось попытаться ещё два раза, прежде чем дверь открылась.

Скэриэл лежал в заполненной до краёв ванне – он даже не снял траурный костюм. Тяжёлые влажные пряди облепили бледное лицо. Скэриэл был без сознания, а вокруг него медленно плавали рвотные массы. Я видел их повсюду: на его подбородке, на кончиках волос, на костюме и в воде. Стояла такая вонь, что мне пришлось задержать дыхание. Впрочем, меня мутило от одного только вида этой кошмарной картины. Пересилив себя, я подбежал, опустился на колени и испуганно, бережно притронулся к холодной руке, свисающей с бортика, словно надломленная ветка.

– Скэриэл!

В раковине лежала вскрытая упаковка таблеток. Белые и круглые, они рассыпались по полу, несколько я успел раздавить. Название мне ни о чём не говорило.

Я тормошил Скэриэла за плечо, но он не отзывался. От моих резких движений его голова лишь упала на грудь. Меня охватил дикий страх. Я приподнял его подбородок и дрожащими пальцами откинул мокрые волосы с лица. Проверив пульс, убедился, что он жив, – и с невероятным облегчением выдохнул. По коже побежали мурашки: нет, нет, несмотря ни на что я не мог потерять Скэриэла. Вскочив, я начал лихорадочно соображать, что делать. Нужно срочно вызывать «Скорую». Нужно позвонить Эдварду. Но первым делом нужно убедиться, что Скэриэлу ничего не угрожает. Я приоткрыл его рот и увидел большое количество рвоты. Чудо, что он не задохнулся, когда потерял сознание. Пальцами я осторожно прочистил гортань, боясь, что сделаю только хуже и затолкаю рвоту глубже в горло. Вода была ледяная. Приглядевшись, я заметил, что губы его приобрели синеватый оттенок. Сколько он уже в отключке?!

Пару раз ударив Скэриэла по лицу, я обрадованно вскрикнул: он слабо шевельнулся. Включив тёплую воду, я направил на него струю. Скэриэл устало разлепил веки, заторможенно попытался увернуться от воды, но ничего не вышло. Тут он замер, судорожно схватился за рот, и его повторно вырвало на себя. Содержимое желудка потекло по рубашке. До меня донёсся неприятный кислый запах.

– Твою мать, что ты делаешь? Умереть захотел! – кричал я, придерживая его мокрые волосы, пока он, скорчившись, блевал уже в воду.

Я дёрнул за цепочку, вытягивая пробку. Раздался еле слышный звук слива.

– Джером? – Он облокотился на бортик ванны и удивлённо поморгал. – Ты рано.

– Ты что, сдохнуть хотел?

– Сколько сейчас времени? – как ни в чём не бывало спросил он, словно я прервал его дневной сон. – Я просто вырубился.

– Что ты, чёрт возьми, принял?

– Успокоительное, – всё так же непринуждённо ответил Скэриэл.

– Сколько таблеток?!

– Достаточно.

– Достаточно для чего? Сдохнуть? – допытывался я.

– Забыться, – это прозвучало тускло и устало.

– Я вызову «Скорую», – грозно предупредил я, доставая телефон.

– Не надо. – Скэриэл измученно прикрыл глаза. Казалось, он вот-вот заснёт. – Всё в порядке.

– Ты собрался помереть? – Я упорно ничего не понимал. Разве он вообще может умереть от таблеток?

– Нет, не собрался.

– А зачем тогда всё это? – Я указал на кошмар в ванной. – Чего ты добивался?

– Наказания, – так же тускло отозвался он, шумно дыша через нос.

– Что? – Я поражённо уставился на него. – Ты чёртов больной…

– Смею предположить, что это ещё самое лестное, что ты про меня думаешь, – натянуто рассмеялся он. Разрядить обстановку не получилось.

– Правильно думаешь.

Он потянулся, разминая спину и шею, и тихонько проворчал себе под нос:

– Помоги мне встать, я хочу снять