С другой стороны, Максимиан и Помпеян считали, что укрепление позиций в покорённых землях было важнее. Они настаивали, что передышка нужна не только нам, но и новым "союзникам". Если маркоманы и сарматы почувствуют, что поспешили с капитуляцией, всё придётся начинать сначала. Эта точка зрения тоже имела вес: без постоянного контроля любое подчинение варваров становилось временным.

Совет обсуждал долго и оживлённо. Обе стороны приводили веские доводы, и становилось ясно, что без решительного слова императора дело с мёртвой точки не сдвинется.

Отец внимательно выслушал всех. Я же, сидя рядом с ним, наблюдал за каждым генералом. Каждое слово, взгляд или жест могли дать подсказку, кто из них будет надёжен в будущем, а кто готовит свои ходы.

Время принимать решение.

Наконец взгляд отца остановился на мне.

— Настало время тебе сказать своё слово, цезарь, — произнёс он, внимательно глядя на меня.

Все выжидательно посмотрели в мою сторону. Я слегка вздохнул, пытаясь сформулировать свои мысли. Слова здесь и сейчас могли быть определяющими.

— Думаю, что все мы понимаем: новым клиентам доверять нельзя, — начал я спокойно. — И независимо от того, какое решение мы выберем, проблемы с ними будут.

Генералы согласно закивали. Даже отец слегка кивнул, показывая, что внимательно слушает.

— Тогда позвольте продолжить. Согласитесь, что если мы сейчас уйдём, оставив всё как есть, а через год или два племена восстанут, это обойдётся нам куда дороже? Нам снова придётся мобилизовать войска, восстанавливать логистику, собирать припасы. Всё это потребует времени и ресурсов. Да, мы устали. Армии нужен отдых. Но разве стоит бросать наши усилия, не доведя дело до конца? Это всё равно что построить храм, но оставить его без крыши, чтобы его разрушил первый дождь.

Я сделал паузу, чтобы мои слова осели в сознании присутствующих.

— На мой взгляд, военная задача выполнена. Но меч решает не всё. Сейчас требуется шаг, который укрепит нашу гражданскую власть на этих территориях. И я хочу показать вам, как новая философия может быть применена на практике.

Теперь взгляды сосредоточились на мне ещё внимательнее.

— Воплощение моих идей на этих землях означает установление порядка. Порядка, который исключит восстания. Подумайте, кто инициирует восстания? Кто их поддерживает и возглавляет? — Я обвёл зал взглядом. — Это вожди.

Кто-то тихо пробормотал слова согласия.

— В племенах две основные власти: старейшины и вожди. Это похоже на нашу систему, где есть Сенат и Император. Но у нас система сложнее, а у них всё проще. Если вождь захватывает слишком много власти, он диктует свою волю всему племени. Мы привыкли договариваться с равными — то есть с вождями. Но мира между нами быть не может. Вожди и их войны живут набегами, грабежами, клятвами мести. Их не волнуют ни сироты, ни вдовы, ни мирные дела. Этим занимаются старейшины.

Я сделал ещё одну паузу, чтобы оценить реакцию зала.

— Мы должны провести политику умиротворения. Чтобы ослабить воинственность племён, нужно уменьшить влияние вождей и поддержать старейшин. Объединив их в племенной Сенат, мы добьёмся нескольких целей. Во-первых, старейшины, чтобы удерживать вождей в узде, будут опираться на нас. Им придётся зависеть от нас, что сделает их союзниками. Мы им даем такую власть, о которая им и не снилась. Во-вторых, ослабление влияния вождей снизит общую воинственность племён. В-третьих, через старейшин мы начнём приобщать племена к римским традициям. Да, договариваться с таким Сенатом будет сложнее, чем с одним вождём. Но в долгосрочной перспективе это принесёт стабильность. Племена начнут развивать торговлю, ремесло, вовлекаться в мирные дела.

Я повернулся к отцу и добавил:

— Хочу также напомнить, отец, один важный аспект…

Я сделал паузу, давая генералам и отцу время обдумать мои слова.

— Отец, ты начал политику заселения варварами наших земель. Это шаг вперёд, но его нельзя оставлять на самотёк. Учреждение племенного Сената даст варварам возможность впитывать наши законы и традиции. Это первый шаг к наведению порядка.

Я обвёл взглядом собравшихся, заметив одобрительные кивки у некоторых из них.

— Но мы не можем игнорировать другую проблему, которую все прекрасно знают. Наши легионы. В них, как никогда, много варваров. Это не случайно. Мы знаем, что происходит: растущие латифундии вытесняют мелкие хозяйства, которые раньше давали римских юношей для легионов. Латифундии имеют свои преимущества, с этим спорить не буду, но они не дают нам юношей для легионов.

Я замолчал на мгновение, чтобы подчеркнуть следующее заявление.

— Даже если все латифундисты отдадут своих сыновей в армию, этого будет недостаточно, — продолжил я. — Мы потеряли миллионы граждан из-за чумы. Решение, найденное отцом, — лучшее из худших возможных. Мы вынуждены брать варваров, но оставлять их в нынешнем состоянии — недопустимо. Их нужно воспитывать, обучать, превращать в римлян.

— Это потребует денег, — вмешался Нигер.

— Да, и эти деньги должны компенсировать латифундисты, — кивнул я. — Это дороже, чем иметь римских граждан, готовых к службе. Но другого выхода нет. Если мы пожертвуем качеством легионов, это нарушит порядок.

Я выдержал ещё одну паузу, чувствуя, как мои слова начинают проникать в умы собравшихся.

— Зачем делать из варваров римлян? — с лёгким презрением спросил Нигер.

— У нас нет иного выбора, — развёл я руками. — Что значит быть римлянином? Это не вопрос крови. Если человек говорит на латыни, чтит римские традиции и законы, modus vivendi romanae — он римлянин. Именно так мы достигаем универсальности и порядка.

— На Востоке варвары, принявшие римские традиции, порой ведут себя более римлянами, чем сами римляне в Риме, — задумчиво заметил Помпеян.

— Именно! — подхватил я. — Мы не должны зацикливаться на происхождении. Хотя этот вопрос я подробнее разъясню, когда мы вернёмся в лагерь.

Отец покачал головой:

— И всё же, Люций, требовать от латифундистов денег на воспитание варваров — это слишком.

— Сложный вопрос, согласен, — кивнул я. — Я думал над этим. Отец, ты не учитываешь изменений, которые уже происходят. Мы проведём триумф, это даст нам поддержку. Главное, не позволить Сенату воспользоваться нашими успехами.

Я выдержал ещё одну паузу, чтобы собравшиеся сосредоточились на главном.

— Мы привезём в Рим не только победу, но и Манифест. Для богачей он станет философией, противостоящей христианству. Для плебеев и ремесленников — решением существующих проблем. Для учёных — развитием, новым знанием. И если мы выдвинем требование разделить бремя, кто из них посмеет отказать? В