Я повысил голос, чтобы завершить на мажорной ноте:

— Внутренний стоицизм укрепляет человека, делает его сильным. Внешний стоицизм создаёт гармонию между человеком и его средой. Вместе они снимают лишнюю нагрузку, помогая каждому жить в соответствии с природой и законами Империи. Это и есть развитие. Это не просто философия для индивидов, это философия для Империи! И это и есть гармония. Стоицизм внутри, стоицизм вовне!

Зал загудел от обсуждений. Я видел, что моя идея задела многих, особенно тех, кто задумывался о том, как укрепить Рим не только мечами, но и идеями.

Люди уже заинтересовались. Этого достаточно. Все равно все не рассказать.

— Это лишь один из тезисов, над которыми я размышлял, — продолжил я, делая паузу, чтобы зал уловил важность моих слов. — Всё, о чём я говорю, можно назвать нео-стоицизмом. Это стоицизм, обновлённый и приспособленный для нашего времени. Стоицизм, который не только смотрит внутрь человека, но и соединяет его с окружающим миром, с обществом, с Империей.

Я сделал шаг вперёд, обводя взглядом слушателей.

— Стоицизм всегда учил нас искать силу в себе. Но нео-стоицизм ставит перед нами задачу большего масштаба: видеть человека не в изоляции, а как часть великого целого — Империи. Стоицизм Империи! Это философия, которая поможет нам устоять перед любыми вызовами. Это и есть то новое, что я хочу предложить в начале этого года.

Я поклонился, завершив свою речь. Зал взорвался приглушённым гулом обсуждений и шёпотом. Люди обменивались мнениями, высказывали первые впечатления. Мой взгляд задержался на философах, на сенаторах, на военачальниках — лица их были задумчивыми, кое-где проскакивала одобрительная улыбка.

В этот момент встал мой отец, Марк Аврелий.

— Твои слова, Люций, — начал он, — затронули сердца тех, кто болеет за общее дело, за Империю. Я уверен, что впереди нас ждут вопросы, обсуждения и дебаты. Но одно несомненно: ты сумел показать, как старое и новое могут сливаться воедино.

Зал оживился, разразившись аккламациями, короткими восклицаниями, все гости встали в знак уважения, были также сдержанные аплодисментами.

— Bravo! Euge![Отлично] Bene! Optime![Великолепно] Vivat Caesar! Sapientia![Мудрость] Veritas![Истина] Nova philosophia![Новая философия] Roma invicta![Непобедимый Рим]

Звучала похвала и императору:

— Gloria Augusto! Pater patriae![Отец отечества] Salve Domus Aurelia![Слава дому Аврелиев]

***

Амфитеатр в нашем лагере был переполнен: философы, ученые, военные, знатные гости — каждый искал себе место. Среди собравшихся мелькали и заинтересованные взгляды, и скептические. Ситуация выглядела почти нереальной: тринадцатилетний юноша выступает перед седовласой публикой, где каждый из присутствующих имел за плечами годы опыта и знаний.

Как я и рассчитывал, моё выступление на празднике Януса произвело нужный эффект. Оно заявило о себе громко, вызвало шквал вопросов и рассуждений, но толком ничего не объяснило. Теперь здесь собрались те, кто искренне заинтересован в новой философии, те, кто меня поддерживает, и даже сторонники иных взглядов, желающие понять, о чём же идёт речь.

Мой отец, Марк Аврелий, тоже находится здесь. До выступления я вкратце объяснил ему основные тезисы моей системы. Он задавал множество вопросов, тщательно проверяя мои идеи. Его замечания были острыми, а некоторые из них вынуждали меня дорабатывать слабые места. Но в итоге он признал, что моя концепция целостна и достойна обсуждения. Сейчас же, его присувствие придает силы моим выступлениям.

Я начал с основ:

— Стоицизм признаёт универсальный Логос, — сказал я, обходя взглядом аудиторию. — Это концепт природного порядка, признанный нами через богов. Для одних Логос — абстракция, для других — личность. Именно эта трактовка делает людей уязвимыми для христианских сетей, которые утверждают, что Логос есть личность. Но подумайте сами: Логос, как закон вселенной, не может быть личностью. Этому противоречат известные вопросы в философии.

Я решил перечислить то, что ставит в затруднение утверждения Логоса, как личности. Некоторые из философов согласно кивали, другие выглядели задумчиво. Я чувствовал, что задел ключевую точку. Это важный момент, но для меня лишь повод. Оставить его полностью без внимания, невозможно. На самом деле, пусть каждый решает как хочет. Хотя абстрактный концепт мне удобнее.

— Однако, — продолжил я, подняв руку для привлечения внимания, — в чём смысл абстрактного концепта, если он не имеет практического выражения? Мы видим Логос в природе, но государство не может существовать по законам природы. Это другой порядок. И вот здесь появляется важный вопрос: как сделать так, чтобы государство отражало Логос?

В зале раздался шёпот, но я продолжил, не дожидаясь, пока меня прервут:

— Каждое государство видит порядок по-своему, и это — ошибка. Поскольку Логос универсален, порядок должен быть универсальным. Разнообразие государств противоречит законам Логоса. Логика универсального порядка ведёт нас к одному выводу: должно быть одно государство, один порядок. И этим государством является Империя. Концепт универсального порядка.

Кто-то выкрикнул из зала:

— Но как это связано с Логосом?

Я улыбнулся:

— Империя связана с Логосом через Императора. Император — это мост между абстрактным мировым порядком и его практическим выражением. Он не просто правитель. Он понтифик универсального Логоса. Как правитель-философ, он соединяет законы вселенной с законами общества. Это и есть та идея государя-философа, обоснование того, почему он должен быть и тем и другим. Император являясь мостом между Логосом и Империей, таким образом, делает ее практическим выражением порядка вселенной.

Мои слова вызвали волнение. Одни зашептались между собой, другие задумались. Но я почувствовал, что этот тезис зацепил даже самых скептически настроенных.

Воспользовавшись моментом, я завершил мысль:

— Империя — это воплощение порядка вселенной. Наше единство, наши законы, наша дисциплина — всё это делает нас ближе к Логосу. Именно так мы создаём идеальное государство, выражающее природный порядок. И в этом наша сила, наша миссия, наше предназначение. Создавая Империю основанную на универсальном порядке, мы этот самый порядок расширяем. Теперь порядок не ограничивается лишь природой. Вносим порядок в взаимоотношения природы и общества.

Я сделал паузу, позволяя аудитории переварить сказанное. С каждым мгновением я видел, как внимание собравшихся всё больше сосредотачивается на моих словах. Если вначале они слушали из любопытства или уважения к моему статусу, то теперь я ощущал, как они увлекаются идеями, будто находя в них отражение своих собственных мыслей.

Я говорил просто, но эта простота была тщательно выверенной. То, что я озвучивал, — это были не новые истины, а структурированные обрывки идей, которые уже витали в обществе, но не имели формы. Теперь я придавал этим хаотичным мыслям порядок. "Но это только начало", — усмехнулся я про себя.

— Император, — продолжил я,