Схватка была яростной, но мы отбили большую часть полона, спасая захваченных жителей. Увы, разрушения и убитых уже не вернуть. Эта победа оказалась горькой и далёкой от триумфа.

К тому же, вскоре пришли новые тревожные вести. Наш ставленник, Фуртиус, был свергнут у квадов. Его место занял новый вождь — Ариогез. По слухам, этот человек был настроен крайне враждебно к Риму и уже готовился продолжить войну.

— Они снова попробуют свои силы весной, — мрачно заметил отец, читая отчёты.

И предсказания оправдались. Весной 927 года мы встретили квадов уже на нашей стороне реки. Их сопровождали неугомонные языги. Мой личный счёт к этим племенам неуклонно рос. Маркоманы, казалось, могли бы уступить им в этом списке раздражения.

Наши стратеги всё чаще говорили о необходимости полного покорения и учреждения провинции Сарматия. Очевидно, что лишь кардинальные меры смогут стабилизировать эту часть Империи.

***

927(174) конец осени, Карнунт, Паннония

Кампания против квадов наконец завершилась. Это оказалось куда более утомительным испытанием, чем походы предыдущих лет. Однако и победа оказалась весомее, как и достигнутые результаты.

Квадам не помогли ни поддержка языгов, ни заверения маркоманов. Их вождь, Ариогез, был схвачен и представлен перед лицом Августа. Отец решил не предавать его смерти, но и оставлять опасным символом среди своих не стал. Ариогеза отправили в ссылку в далёкую Александрию. Теперь он точно не сможет мешать нашим делам.

Кампания потребовала ряда мелких, но изматывающих стычек. Квады избегали генерального сражения, надеясь ослабить нас изнурительными манёврами. Однако их планы не сработали. Мы разбивали их по частям, шаг за шагом приближаясь к финалу. Это затянуло кампанию и потребовало большего внимания, но всё же переломило их сопротивление.

Наконец, старейшины и вожди квадов поняли, что дело проиграно, и запросили переговоры. Мы выставили строгие условия: все переговорщики передавали нам «почётных гостей», то есть заложников. Рим больше не мог позволить себе верить варварским клятвам. Также мы потребовали предоставить вспомогательные войска, которые сразу же были распределены по гарнизонам, чтобы рассеять их силы. Полностью полагаться на них пока не приходилось, но это был важный шаг для закрепления мира.

Вот теперь можно разобраться наконец с языгами.

Я откинулся на спинку стула, размышляя о завершившейся кампании. Мой взгляд невольно остановился на Сигрун. За время она сильно изменилась. Сломленная поначалу, она теперь вела себя покорно, хотя её дух варварства всё ещё сквозил.

— Маркоманы и вандалы не так уж близки, как кажется, — говорила она мне однажды, обучая меня своему языку. — Они понимают друг друга с трудом, а с нашими соседями с востока — готовами или бургундами — связь ещё слабее.

Её уроки давали мне ключи к пониманию. Маркоманы, франки, алеманы, саксы — все они условно принадлежали западной группе. Восточные же, вроде готов, вандалов и гепидов, отличались сильнее. Северяне — свеи, даны, норманы — мне пока были безразличны, но сведения о разделении германцев на группы укрепляли мою уверенность: единый союз между ними возможен, но труден. Это могло сыграть нам на руку.

Сигрун также продвинулась в изучении латыни. Её прежние знания были ограничены торговыми выражениями, которыми пользовались римские купцы, заходя в её селение. Тем не менее помогло наладить общение вначале. Теперь же я обучал её чтению. Для неё это была настоящая магия.

С одной стороны, её уважение ко мне росло. С другой — я видел, что задача избавить её от варварства по-настоящему далека от завершения.

Что же касается её личной жизни… Тертуллиан, похоже, нашёл в ней что-то, чего я никогда не замечу. Они наладили общий язык, и, судя по всему, их общение выходило за рамки простого интереса. Я не вдавался в эти «шашни». Если им это нужно — пусть будет так, лишь бы их отношения не мешали делу.

***

927(174) декабрь, Карнунт, Паннония

Претория зимой была тёплой, несмотря на холод снаружи. Огонь в жаровнях горел круглосуточно, наполняя помещение мягким теплом и лёгким запахом древесного угля. На стенах висели плотные ткани, приглушающие звуки снаружи и сохранившие тепло внутри.

Я встал из-за массивного деревянного стола, покрытым картами и свитками. Угловая лампа бросала золотистый свет на его сосредоточенное лицо. В углу Тертуллиан тихо шептался с Сигрун, обсуждая новый перевод.

Взяв стул я пересел к жаровне, глядя на угли и язычки пламени. Что-то всегда притягательное есть в разглядывании пламени. Оно словно гипнотизирует, уводит в мир мыслей и воспоминаний, где реальность становится размытой, а время — текучим. Я смотрел, как языки огня пляшут, и размышлял о том, что было сделано, и что ожидает нас в будущем.

Здесь, в Империи, нет привычного мне новогоднего обращения под бокал вина или желания подвести итоги года. Здесь Новый год празднуют зимой, в день, когда консулы вступают в должность — 1 января. Это время торжеств, подношений Янусу и обмена подарками. Когда-то для меня это было открытием в новой жизни, так как ранее считал что новый год праздновали весной. Оно так и было, на самом деле, но ранее. Что и сохранилось в названиях некоторых месяцев. Иное значение праздника, но привычно. Оставим как есть. Хотя логичнее было бы начинать год весной, когда пробуждается новая жизнь. Разве не тогда нужно вешать флажок начала? Хотя разные народы Империи празднуют по разному. Однако это просто мысли, блуждающие вслед за пляшущими огненными языками.

Я уже почти взрослый. В прошлой жизни это всё ещё считалось детством, временем игр и заботы. Здесь же совсем иначе. Детство заканчивается рано, и опасно оставаться наивным, когда тебя окружают интриги, войны и политика. Я уже побывал на войне, видел кровь, смерть, страх. Какое тут может быть детство? Лишь формально я еще не взрослый, а по факту все это уже признали.

Решенные проблемы сменяются новыми. Так будет всегда. Никогда не настанет время без трудностей, и это нужно принять как неизбежное. Вот и сейчас в лагерь прибывают представители сенаторских семей — наследники, молодые патриции, желающие наладить со мной отношения.

Вначале я воспринимал это благожелательно: дружеские связи, новые знакомства, укрепление союзов. Однако чем больше их становилось, тем сложнее становилось взаимодействие. Одни дружат с теми, а с другими враждуют; третьи нейтральны, но поддерживают брачные союзы с