— А также не ходить в чужой монастырь со своим уставом, — возразила Лариса. — У них же тут все расписано по часам.

— Один — ноль! — весело констатировала Нина.

— Да, милые дамы, вам палец в рот не клади! — пошутил Никита Владимирович.

— Не стоит и пытаться — откусим! — хохотнула Нина.

— К тому же это негигиенично, — добавила Лариса и лихо выловила абрикос из компота. Ею вдруг овладело бесшабашное веселье.

— А куда вы пропали? — обратился он к Ларисе. — Как будто шапку-невидимку надели. Нигде вас не видно, мелькнете издали и растаете, только легкий аромат духов остается. «Диориссимо», кажется?

— Сколько же вы знали женщин, чтобы так хорошо разбираться в духах? — ахнула Нина. — Правильно я говорю: опасный мужчина!

— Каюсь! — Он шутливо поднял руки. — Просто я люблю ландыши, мне нравится их запах. Да и сам цветок очень нежный.

Троица поднялась из-за стола и направилась к выходу., - Чем думаете сегодня заняться?

— А вот это мы как раз и обсуждали полчаса назад, — усмехнулась Нина. — Вернее, обсуждала я, а Лариска слушала.

… - И к какому решению пришли?

— Боюсь, ни к какому, — улыбнулась одна.

— Это точно, — вздохнув, подтвердила другая.

— Послушайте, милые дамы, — Никита Владимирович развернулся к ним лицом, — почему бы вам не принять мое повторное приглашение поужинать вместе? Клянусь, у меня нет никаких корыстных намерений, а тем более грязных мыслей. Совершенно искренне и от чистого сердца приглашаю вас сегодня вечером в уютный ресторан с прекрасной кухней, в пяти минутах езды. Поедем?

Лариса посмотрела на Нину: и без слов было видно, как хочется принять той его предложение. «Почему бы и нет?» — подумала она.

— Хорошо, я согласна.

— И я, — просияла Нина.

— Замечательно! — обрадовался Никита Владимирович. — А сейчас, может быть, по кофейку? Здесь есть одно маленькое уютное кафе, в это время там почти никого, и выпечка свежайшая. У них, кстати, настоящий бальзам, не подделка. Я знаю хозяина заведения, милейший человек. Мы же на отдыхе не на работе, нельзя обед одним компотом запивать. Даже если очень любишь абрикосы, — хитро улыбнулся он.

— Мне позвонить нужно, — нерешительно сказала Лариса.

— Прекрасно, мне тоже! Зайдем на почту, а потом отправимся кофе пить. Как вы на это смотрите, Ниночка?

«Ловок, — невольно восхитилась Лариса, — переставляет нас, как фигуры на шахматной доске: то одной сделает ход, то другой. Но и в такте ему не откажешь: никого не хочет обидеть».

— А мне все равно нечем заняться. Попробую дозвониться, может, кто-то дома и окажется. Обычно я вечером звоню, но попытка не пытка, бляха-муха! — окончательно развеселилась Нина.

Хорошее настроение ее очень красило. Голубые глаза сияли, на щеках проявились симпатичные ямочки — и вся она была похожа на вкусную, аппетитную, пышную ватрушку, начиненную сладким творогом. По пути к почте они принялись обсуждать, возможна ли частная собственность при социализме — тут Нина опять поспорила с Никитой Владимировичем. Потом он вспомнил (к слову пришлось) о Швейцарии, где жил пару лет. Рассказал о маленьком забавном ресторанчике в Альпах, в котором объелся сырами, и о его владелицах — божьих одуванчиках, милых старушках-близнецах, помешанных на кулинарных рецептах и вышивании.

— Представляете, они вышивали все, что мнется в руках, ложится на стол или вешается на окно — скатерти, салфетки, полотенца, занавески и даже шторы. Такое ощущение, — смеялся он, — что ты не в ресторане, а в дамском надушенном, вышитом носовом платочке.

Разговор прервался только у телефонных кабинок. Дозвонились все, даже Нина. Дома у Ларисы было, как обычно, без новостей. «Иногда самая хорошая новость — отсутствие новостей», — подумала она, выходя на улицу. Не успев отойти от почты, Нина и Никита Владимирович снова заспорили» похоже, это становилось их хобби. На этот раз объектом спора стала женщина. Оппонент Нины, как истый представитель мужской расы, отводил женщине место исключительно рядом с мужем, а потому вся ее жизнь должна вращаться по оси, где центром, естественно, является муж — глава и добытчик. И именно это — неслышное вращение — и есть истинное предназначение женщины и ее счастье. А женская деловая карьера — миф, сказка для «синих чулков», укрытие для обделенных мужской лаской. Нина же горячо доказывала, что женщина может и обязана работать, реализовывать свой творческий потенциал — только в этом случае она будет независимой и вызывать интерес. Лариса молча наблюдала их страстно-холодную полемику.

— Поймите, Ниночка, — снисходительно улыбался Никита Владимирович, — женщина, конечно, может сделать карьеру, и она вполне способна протаранить путь к успеху не хуже любого мужика. Но какая женщина? — спрашивал он и тут же отвечал: — Не-лю-би-мая! У нее же все женские рефлексы заторможены. А они, как говорил Фрейд, требуют разрядки. Вот она и отдается полностью работе, рьяно делает свою, так сказать, карьеру. А все потому, что лишена возможности разрядиться в хорошем сексе. Или, как дамы говорят, в любви.

— Чушь! — горячилась Нина. — Как можете вы, интеллигентный, неглупый человек, нести подобную ахинею?! Кто был обделен мужской лаской? Екатерина Вторая, Индира Ганди? Не смешите меня!

— Мы говорим о современницах, Ниночка, — заметил оппонент.

— Женщина во все века — женщина! — небрежно смешала столетья Нина. — Хорошо, давайте возьмем сегодняшний день. А Валентина Терешкова? А Марина Попович? Обе счастливы в браке. А какую делают карьеру? Мировую! Умницы, работяги — личности! Я вот что вам скажу, уважаемый, — распалилась она, — дайте нам реальные, а не на бумаге, равные права с вами, мужчинами, и мы изменим этот мир! И войн не будет, и враждебных систем — договоримся! Женщина же созидательница, мать — у нее созидание в генах заложено. А мужик — разрушитель, дубину выбросил вперед и побежал с песней.

— А почему «с песней»? — с улыбкой спросил Никита Владимирович.

— Так он же упоение в бою видит! Для него грохот залпов что для меня «Свадебный марш» Мендельсона. Нет, дорогой Никита Владимирович, будущее — за женщиной. Мы еще увидим, как миром будет править именно она!

— Это каким же образом? — улыбнулся скупердяй-оценщик женского потенциала.

— Правительства возглавит! — отчеканила адепт матриархата. — Для начала — в одной стране, потом — в нескольких, а потом и во всем мире возьмет власть в свои руки. — И горестно вздохнула: — Но до этого дня мы, наверное, не доживем, бляха-муха.

— А вот моя жена не работает, не пытается реализовать свой потенциал, как вы говорите, и расчудесно себя чувствует, уверяю вас, — заявил несломленный полемист и остановился у низкого кирпичного домика с красной черепичной крышей и забавным петухом на коньке. Перед входом