— Эй, — мягко окликнул ее Юра, — что с тобой, Рыжик?

— Я боюсь, — честно призналась она.

— Да ты что?! Ты же ей очень нравишься, она так ждала твоего звонка! Бабушка мне все уши прожужжала: пропала Юлечка, где эта милая деточка, пожалуйста, Юрик, приведи ее ко мне.

— А почему Марья Афанасьевна тебя спрашивала обо мне? Она знает, что мы виделись? Ты ей рассказывал? («Тьфу ты, черт, возьми себя в руки! Что это вдруг голос так противно запищал?»)

— А ей и рассказывать ничего не надо. Помнишь ее слова, что она ведьма? Бабушка и сама обо всем догадывается.

Машина въехала во двор и остановилась у подъезда кирпичного шестиэтажного дома сталинской постройки. Юля вспомнила и этот двор, и этот подъезд, и то, с каким аппетитом уплетала она тогда эклеры. Боже мой, как давно это было! И как недавно.

— Ну что, трусишка, выходишь из машины?

— С чего ты взял, что я боюсь? — Она с независимым видом открыла дверцу, слегка подзабыв, что пару минут назад сама же и призналась в этом. — Мне просто очень жаль, что сейчас поздно и я не могу купить ей цветы.

— Ничего страшного, ты сама как цветок! — пошутил Юрий.

Лифт содрогнулся и остановился на четвертом этаже, Юра открыл железную дверь, и на пороге, в дверном проеме она увидела Марью Афанасьевну в пуховом платке, накинутом на худенькие плечи.

— Юлечка, деточка, куда же ты пропала, милая!

Глаза старушки светились неподдельной радостью. И вмиг исчезли все страхи и дурные опасения. У Юли подозрительно защипало в носу.

— Добрый вечер, Марья Афанасьевна! Я в командировке была две недели. Приехала буквально пару дней назад. Дел на работе много, замоталась, забыла позвонить. Извините меня.

«А разве я должна была звонить? С какой стати вдруг оправдываюсь?» Эта промелькнувшая мысль была, как видно, последним бастионом Юлиной неприступности, павшим под натиском чужой радости, окутавшей девушку, словно бабушкино пуховое одеяло в детстве. Ей стало так легко, весело и беззаботно, что захотелось оббежать вприпрыжку эту большую трехкомнатную квартиру, подхватить милый одуванчик и закружить его на толстом, чуть выцветшем ковре, поцеловать наконец самой сверкающие антрациты и взъерошить светлые волосы — в общем, ее охватил безумный восторг. Юля скромно присела на краешек стула и вежливо спросила:

— Как вы себя чувствуете, Марья Афанасьевна? Мария Афанасьевна и Юра весело рассмеялись.

— Хорошо, Юленька. Ас вашим приходом так и вовсе прекрасно. Давайте-ка, детонька, накроем на стол. У меня все готово, только что не выставлено.

— С удовольствием вам помогу — пролепетала счастливая гостья.

А Марья Афанасьевна оказалась большой мастерицей по кулинарной части. С эклерами Юля уже была знакома, а вот такие изысканные салаты и затейливо украшенные закуски она не то что не пробовала — видела впервые. Даже не верилось, что маленькие старческие руки смогли создать все эти гастрономические шедевры.

— Спасибо большое, Марья Афанасьевна! В жизни ничего подобного не ела. — Юля откинулась на спинку стула, чтобы было легче дышать.

— На здоровье, Юленька! Если хотите, я и вас научу этой нехитрой премудрости. Здесь ничего сложного нет. Просто любить нужно тех, для кого готовишь, а сердце само рукам подскажет.

— Ну-ну, баушк, не скромничай! — Юрий подлил Марии Афанасьевне чаю и обратился к Юле: — У нее же полно старинных рецептов. Бабушка, между прочим, три книги по кулинарии написала. И все издали! — с гордостью сообщил он. — Баушк, покажи свои шедевры!

— Юра, хвастать нехорошо! Ты разве забыл о правилах хорошего тона, которым я тебя учила? — Голос был строг, а глаза смеялись.

Конечно же, она показала эти книги. Гостья ахала, охала и восхищалась пышными пирогами, ватрушками, кулебяками, дымящимися супами и похлебками, золотистыми гусями в окружении печеных яблок — всей этой роскошью старинной русской кухни, красочно изображенной на цветных вкладках.

— Марья Афанасьевна, а вы и французскую кухню знаете?! — ахнула Юля при виде книжицы под скромным названием «Секреты французской кухни», М. А. Забелина.

— А как же, Юленька! Моя матушка была большая любительница французской кухни. Я же говорю: приходите, я вас всему научу.

— Я не люблю готовить, — честно призналась Юля.

— Это потому, детонька, что вы еще очень молоды. И не можете по достоинству оценить все прелести жизни, — туманно пояснила кулинарная чародейка. — А вы будете мастерицей по этой части, — улыбнулась она, — я это вижу. Вы же творческий человек, Юленька, живой, страстный, с богатым воображением. А приготовление блюд — это, несомненно, творческий процесс, где задействованы все пять чувств. И вкус среди них — не самый главный.

Потом они пересмотрели старые фотоальбомы. От старинных пожелтевших фотографий веяло совсем другой жизнью: спокойной, размеренной и достойной. Юля замирала от восторга, прикасаясь к ветхим страницам, поглаживая толстые переплеты, лаская кончиками пальцев темные уголки, в которые были вставлены дагерротипы. Она увидела родителей Марии Афанасьевны — аристократичного высоколобого брюнета с усами и бородкой «а lа Чехов» и его жену, Юрину прабабушку, красивую статную блондинку с миндалевидными глазами и властным ртом. Мария Афанасьевна показала молодой гостье и снимки своего мужа. Действительно, красавец и очень похож на Юру.

— Как две капли воды, не правда ли, Юленька? — с гордостью спросила Мария Афанасьевна, уверенная в положительном ответе.

Да и сама хозяйка прежде была очень хороша, особенно в юности, — эдакое эфемерное создание с огромными глазами и облачком светлых волос. Познакомилась Юля (заочно, естественно) и с родителями Юры, милой парой красивых людей, очень похожих друг на друга.

— Надо же, — изумилась она, — как брат и сестра!

— Вы правы, Юленька, они очень схожи между собой, — подтвердила Мария Афанасьевна. — Посторонние их часто принимают за кровных родственников.

Ну а уж Юриных снимков было и не счесть! Юрик в пеленках, Юрочка голышом в ванночке, Юра — первоклассник, школьник, студент. Юрий с друзьями. О, и с девушкой! «Толстовата», — неприязненно оценила ее Юля. Юрий с Антоном, другом-лесничим, потом — на фоне какого-то замка. Казалось, ни дня его жизни не проходило без бдительного ока объектива.

Время летело незаметно и уходить так не хотелось! Юле было очень тепло и уютно рядом с этими людьми. Старинные фотографии и альбомы, шелестящая ласка негромкого старческого голоса, сильное, надежное плечо рядом — если это не счастье, то что же тогда люди подразумевают под этим словом?! Она заметила, как попыталась скрыть зевок гостеприимная хозяйка, и посмотрела на часы. О черт, почти двенадцать!

— Юра, уже поздно,