современности. «Считалось особенной доблестью подвергать их (новичков) всевозможным испытаниям и унижениям. Крайне забавным считалось налить воды в постель новичка, влить ему за ворот ковш холодной воды, налить на бумагу чернил и заставить его слизать, заставить говорить непристойные слова, когда замечали, что он конфузлив и маменькин сынок. В классах, во время приготовления уроков, как только дежурный офицер удалялся, поперек двери из одного класса в другой ставился стол: новички должны были на четвереньках проходить под ним, между тем как с другой стороны их встречали кручеными жгутами и хлестали куда ни попало. И боже упаси было заплакать или отбиваться от такого возмутительного насилия… И все это происходило в казенном заведении, где над головой каждого висел домоклов меч строгости, взыскательности самой придирчивой; где за самый невинный проступок – расстегнутый воротник или пуговицу – отправляли в карцер или ставили у дверей на часы с ранцем на спине. Существовал обычай, что все старшие воспитанники имели полное право приказывать новичкам, а те должны были беспрекословно исполнять их приказания. Всякое сопротивление их приказанию или проявление самостоятельности было наказываемо ими подчас очень жестоко» – вспоминал Д. В. Григорович, так же, как и Достоевский, выпускник инженерного военного училища (И. Волгин «Родиться в России» с.285—287). Естественно, большинство офицеров, окончивших училище, считали унижение начинающих службу почти нормой. Различная иерархия солдата в зависимости от его призыва вполне естественна: новобранец (на армейском сленге: салага) даже внешне отличается от прослужившего полгода и, тем более, солдата второго года службы. Так или иначе неуставные отношения существуют в каждой воинской части. И имеют разные формы установившихся армейских традиций даже в подразделениях одной части. Довелось служить в аэродромной роте обычного отдельного батальона аэродромного обслуживания (ОБАТО). Так в ней не было дедовщины в распространенном понимании этого слова. Да, после отбоя по требованию замкомвзвода назначенный им «салага» бодро докладывал сколько дней осталось до приказа о демобилизации. Да, один раз я, уже отслуживший полгода, почистил «деду» ботинки: он собирался в увольнение, наглаживал форму и попросил это сделать «не в службу, а дружбу». Да, в уставные отношения это не вписывается, но ни одного случая унижения, а тем более издевательства над кем-либо в роте не могу припомнить. Полы в казарме, как и принято, блестели. Но попавший в дневальные солдат второго года службы свои обязанности ни на кого не перекладывал, это было исключено. Правда, практиковалась отработка официально объявленных командирами отделений нарядов вне очереди после отбоя, то есть та же уборка помещений (ленинская и бытовая комнаты, умывальник, туалет, та же натирка полов). По времени отработка занимала не более двух часов. Наказанных солдат это устраивало, ведь в наряд заступают на сутки, и дежурный по роте получение дополнительного дневального на два часа только приветствовал. Кстати, необходимости назначать такие наряды солдатам второго года службы уже не возникало. А на аэродроме объем работ по его обслуживанию объективно не допускал дедовщины. За солдатами второго года службы, включая сержантов – командиров отделений, также была закреплена техника. Зимой за рулем снегоуборочной техники водители могли находиться и по 8—10 часов, ведь чистить снег начинали, не дожидаясь окончания снегопада. И здесь основная нагрузка ложилась на более опытных старослужащих. Это было общепринятой нормой. Через много лет с теплотой вспоминаю своих командиров (кстати, в роте численностью 64 человека, был только один офицер – командир роты) и сослуживцев.

Безусловно, традиции создаются командирами, начиная с сержантского состава, подбираемого и контролируемого прапорщиками и офицерами. Командиры, особенно младший командный состав, не могут не знать о дедовщине в подразделении. Но если ротный командир считает её нормой и, при внешнем соблюдении уставного порядка, не замечает, а то и поощряет, считая средством обеспечения беспрекословного исполнения обязанностей службы, беспредел обеспечен. И его результатом становятся дезертирство и совсем не единичные суициды, а если униженный солдат имеет доступ к оружию, то и расстрелы унижавших. Всей стране стал известен Рамиль Шамсутдинов, расстрелявший 8 сослуживцев, из них двух офицеров, включая командира роты. В суде он отказался просить прощения и извиняться перед вдовой издевавшегося над ним старшего лейтенанта. Необходимо отметить, что военным судом осужден за неуставные отношения другой солдат из этой же части, а Шамсутдинов по этому делу признан потерпевшим.

О Саратовском юридическом институте им. Д. И.Курского.

Именно из его стен вышли практически все следователи и прокуроры региона. Его преемником стала Саратовская государственная академия права и созданные на её базе институты. Этот институт готовил кадры юристов для региона и для всей страны. Кафедра криминалистики института по праву считалась одной из сильнейших среди юридических вузов страны. Кстати, некогда знаменитый следователь Т. Х. Гдлян, его выпускник.

Полагаю, что большинство юристов с теплотой вспоминают свою альма-матер и её преподавателей. Среди них много ярких личностей. Но профессор Степанов В. В. представляет интерес своей неординарностью. С ним наша группа заочного факультета познакомилась на консультации перед экзаменом по криминалистике. Предложив задавать вопросы, он просто поразил нас своей, без всякого преувеличения, феноменальной памятью: его ответы на них были очень лаконичны – «Учебник криминалистики под редакцией Васильева, страница №…». Пока задавался следующий вопрос, студентка открыла лежащий перед ней учебник и её глаза и лицо очень выразительно продемонстрировали: на искомой странице содержался ответ на вопрос. Аналогично ответил он и на следующие три вопроса (у студентов оказалось несколько учебников, и они могли наглядно убедиться: профессор мгновенно дает безошибочную ссылку на страницы объемного учебника). Дальнейший монолог профессора врезался в память. «Вы пришли на консультацию в надежде прослушать краткий курс криминалистики? Это невозможно даже по времени. Что касается завтрашнего экзамена: лежащий перед вами учебник – хороший учебник, но криминалистика развивается, и в билеты включены вопросы, не нашедшие в нем отражения. Я не знаю, как освещались эти вопросы в лекциях, все ли лекции вы посещали. Поэтому кратко, в пределах 15—20 предложений я сейчас на них остановлюсь. Сможете при ответе повторить двенадцать из них, этого будет достаточно для хорошей оценки». Виктор Васильевич назвал четыре или пять вопросов, дал на них лаконичные ответы. И так же спокойно и размеренно продолжил: «не тяните время в надежде получить тройку. Не надо повторять формулировку вопроса билета, не тратьте напрасно свое и мое время, а ответить на вопрос это не поможет. Не используйте общих фраз: криминалистика – это не научный коммунизм и даже не политэкономия, отвечайте кратко и по существу. Для того, чтобы оценить ваши знания по вопросу билета достаточно 10—12 предложений. Закончили ответ, скажите об этом и переходите к ответу на следующий вопрос, не повторяя его формулировки. Не знаете ответа, честно об этом скажите, не пытайтесь что-то изобразить. И не сомневайтесь, при отсутствии знаний все получите двойки, ответите хорошо – всем поставлю пятерки».

Состояние группы было близким к шоку. Впервые за обучение первую пятерку сдающих удалось набрать лишь после предупреждения профессора о срыве экзамена. Мне крупно повезло: первый вопрос был из тех пяти, на которые на консультации он дал ответы. Второй был на тему моей курсовой работы, и я ответил на него очень обстоятельно. Кстати, взятый у меня билет профессор положил на стол «рубашкой» вверх, что не помешало ему при моем ответе на второй вопрос заметить, что я вышел за пределы вопроса и дословно напомнить его формулировку. И на третий вопрос я нашел для ответа десять предложений по существу. Виктор Васильевич обладал не только феноменальной памятью. Внимательно поглядев на меня, он задал вопрос: «В армии служите?» и, получив подтверждение своего вывода, предложил дать рекомендацию в военную прокуратуру. Были в СЮИ преподаватели высочайшей квалификации. Кстати, начинал Виктор Васильевич с работы следователя прокуратуры.

ИЗ СЛЕДСТВЕННОЙ ПРАКТИКИ

До вступления приговора в законную силу следователи скупо и неохотно делятся подробностями следствия – ведь виновность определяет только суд. Публикация по свежим следам часто не допустима по моральным мотивам – подробности касаются личной жизни потерпевших, детей и родственников осужденного. А потом прошедшее уходит в давность и его заслоняют вновь совершенные преступления, их раскрытие и расследование.