Шрифт:
Закладка:
У старшей сестры жизнь с первым мужем не сложилась, остался на память сын. Спустя время встретился Велиев, сошлись. В отличие от Роберта, образ жизни он вел оседлый, в Азербайджан на зиму не ездил, к семье относился серьезно, хотел своего ребенка. Но рожденные Наташей дети жили только по нескольку дней: дважды он выносил из своего дома детские гробики. И до этого «свояки» симпатий друг к другу не испытывали, даже у тещи старались не встречаться. И надо же такому случиться: когда Велиев нес гробик, был Роберт с товарищем в селе и чему-то (только бог знает) рассмеялся. Но Велиев понял так: «Над моим горем смеялся», и простить не смог. Наконец улыбнулось ему счастье: Наташа родила сына. Была она как-то с ним у матери в гостях, и сестра туда заглянула. Взяла Света племянника на руки, а тут – Роберт. «Брось его, – сказал, – он вонючий». Наташа поделилась с мужем обидой… Долго тлеют угли в костре и, покрываясь пеплом, хранят жар. Ненависть может тлеть годами и яростно вспыхнуть при удобном случае…
Андрей Танько рос в семье сельских интеллигентов. Отец оставил семью, но люди за это осуждали не его… Начитанный парнишка создал свой романтический мир и болезненно переживал уход отца. Перед армией познакомился с девушкой и два года срочной службы жил её письмами. После армейской службы она стала его женой, родился сын. Но семейная жизнь оказалась совсем не такой романтичной, как представлялось. Искусно скрывая за внешней бравадой свою ранимость, никак не ожидал Андрей от своей жены презрительного упрека, брошенного в пылу ссоры. Романтический ореол окончательно рухнул.
Устроившись работать водителем в больницу, не сразу смог увидеть Андрей за внешней неприступностью молодой медсестры её незащищенность. Общительная по характеру Светлана замыкалась, едва разговор заходил о её личной жизни. Она предпочитала ни с кем не делиться своими переживаниями, в общем-то обоснованно подозревая праздное и не всегда безопасное любопытство. Но, встретив искреннее внимание и сочувствие явно симпатизирующего ей Андрея, постепенно делилась с ним всеми «прелестями и роскошью» своей «супружеской» жизни. Нет, между ними ничего «такого» не было. Просто не успело быть. Внешне развязный Андрей перед ней терялся и робел. И это тоже нравилось молодой женщине. После дежурства он иногда подвозил её к дому матери, играл с её сыном, сажая за руль машины. Чувствующий доброжелательность мальчик доверчиво тянулся к нему. Столь редкий по нынешним скоротечным временам процесс сближения сам по себе представлял для Андрея неповторимую прелесть. Постепенно Светлана стала для него романтическим идеалом, к которому неодолимо тянуло, а Роберт – не только врагом, безраздельно владеющим его кумиром, но и олицетворением всей несправедливости.
«Как ты звал её, Светлана?» – поинтересовался следователь в один из допросов-бесед. «Нет! – резко ответил Андрей и подтвердил мелькнувшую в глазах следователя догадку, – Так ее звал Роберт». И, пытаясь копировать, протянул холодно-пренебрежительно: С-в-е-т-л-а-а-н-а… И такая сила ненависти к уже погибшему человеку, позволявшему пренебрегать и помыкать его Светой, Светочкой прорвалась в его голосе, что стало ясно: трагическая развязка была не случайна.
Последней каплей послужила его встреча с Попоян, когда Роберт, остановившись на улице, через припущенное стекло угрожающе процедил: «Ещё раз узнаю, что подвозил Светку – пожалеешь!». И угрозу эту шутливой не сочтешь. За ящик водки свои русские алкаши отделают так, что родная мать не узнает.
Убийство Андрей продумал тщательно. Нуждаясь в сообщнике, вспомнил про Велиева, о котором рассказывала Светлана. Нашел его и легко получил согласие. Оставалось определить время и место убийства. В то утро, подвозя Светлану после ночного дежурства к матери, Танько узнал, что мальчик заболел. После обеда вновь заехал в село и узнал, что Света уехала в райцентр и будет ночевать там с Робертом. Зная, что температура у больных повышается к вечеру посоветовал бабушке ребенка измерить её часов в десять и, при необходимости, вызвать Свету (о том, что якобы звонил сам, дал показания, желая отвести подозрения от Светы и её матери). Зная об отношениях Роберта с «тещей» и предположив, что Света останется с сыном, а Попоян будет возвращаться один, он на своем мотоцикле вместе с Велиевым в десять часов вечера подъехали к перекрестку. Расчет его оказался верен. А проигрыш в карты – удачная, с его точки зрения, маскировка истинной мотивации…
Выпив в обед водки, что вопреки экспертизе, подтвердили его земляки, Попоян, поднятый с постели стуком соседки, подвез Светлану к сыну и возвращался один. У выезда на трассу с поднятой рукой стоял Танько, сжимая в кармане взятый в доме Велиева кухонный нож. Роберт совсем не предполагал в нем опасного соперника, а неожиданное нахождение Танько в селе вызвало у него совсем другие подозрения (Велиев благоразумно присел в кювет – иначе осторожный Попоян не остановился бы). Не предчувствуя опасности, Роберт вышел из машины и, после короткого разговора, высказав еще одно предупреждение Танько, повернувшись, получил три удара ножом в спину. Танько, вместе с подбежавшим Велиевым, затолкал обмякшее тело на заднее сиденье и, второпях, ножом, который все ещё находился в его руке, порезал левую руку Велиеву так, что тот вынужден был обратиться за медицинской помощью (его объяснения пореза, не подтвердившиеся при проверке и послужили основанием для подозрения в убийстве). Захватив приготовленную канистру с бензином, они отогнали машину подальше от сторонних глаз в посадки у пруда. Крышку у канистры открыть Велиеву помешала раненая рука. Помог Танько. И тут, неожиданно для обоих, не подававший по дороге признаков жизни Попоян открыл дверцу и стал на корточках выползать из машины.
Танько бил и бил ножом вновь обмякшее тело, нанеся ещё двадцать одну рану. Затем вновь толкнул тело на заднее сиденье, захлопнул дверцу и облил машину бензином, не забыв плеснуть внутрь. Велиев бросил зажженную спичку – пусть исчезнет и само тело, а заодно и их следы в машине.
Отошедшие на безопасное расстояние они стояли у полыхающего, сотворенного ими костра. Но ненавистный для обоих Попоян никак не хотел умирать. Вновь распахнулась дверца машины, и он горящим факелом побежал на глазах оторопевших убийц в сторону. Сил хватило на восемь шагов…
Приговором областного суда Танько и Велиев осуждены к длительному сроку лишения свободы.
«Признаюсь, я убил…»
В совершении преступлений признаваться не спешат, тем более – признаваться в убийстве. Нравится это или нет оперативным работникам, но гражданин вправе хранить молчание и не давать каких-либо показаний. Хотя при наличии бесспорных доказательств для осуждения виновного его признательных показаний не требуется, признание обвиняемым своей вины – цель, к которой стремится каждый следователь. Ведь признание, как правило, наглядный результат многодневной и настойчивой работы, итог кропотливо выстроенной следователем цепи доказательств.
Рыбалка явно не удалась. Июньским утром клевало лишь изредка, да и то – мелочь. При смене неудачного места взгляд рыбака привлек плавающий в воде бесформенный предмет, оказавшийся всплывшим трупом. «Утопленник? Вроде никто из наших не тонул. И откуда ему взяться в небольшой речушке», – размышлял рыбак. О неожиданном «улове» он сообщил в милицию. Когда труп вытащили на берег, стало очевидно, что совершено убийство: проволокой к нему был прикручен массивный металлический диск – противовес от комбайна, череп имел повреждения. Прогретая летним солнцем, вода небольшой речушки сделала свое дело и, под воздействием образующихся при разложении тела газов, оно поднялось со дна вместе с грузом. Кроме многооскольчатого вдавленного перелома лобной кости эксперт установил огнестрельное дробовое ранение сердца. Оба ранения – смертельны.
Весть о страшной находке всколыхнула все небольшое село. Подобного преступления не могли припомнить и старожилы. И сельчан, и оперативников интересовало: кого же убили? В селе никто не пропадал, до ближайшей железнодорожной
