Держать их в плену.

Запугивать.

Использовать.

Даже просто похитить кого-то уже было бы для нее непосильной задачей.

— Эй, любитель поболтать, — позвала я, огибая очередное дерево и только чудом избежав участи позорно поскользнуться в грязи и с размаху шлепнуться носом об землю, — этот медведь не кажется тебе странным?

— Можешь выражаться еще туманнее?

— Не решусь соревноваться с мастером.

— Очень смешно, Дафна.

— Я серьезно, — тяжело дыша, я заставила себя не сбавлять темп, грудь уже горела огнем, словно кто-то водил внутри раскаленной спицей.

— Да, он кажется мне очень странным, — сдался Лукьян.

— А почему?

Какое-то время мы бежали молча, и я уже было решила, что никакого ответа не последует, но Лукьян сказал:

— Я не уверен в том, что это зверь.

Я чуть не остановилась от таких заявлений.

— Что?

— Тебе никогда не приходило в голову, каким образом можно спрятать человека так, чтобы никто его не нашел? — спросил Лукьян.

— И каким же?

— Заставить всех думать, что это не человек.

И стоило ему сказать это, как я вспомнила.

Способностью старухи были проклятия преобразования.

Иными словами — ей очень нравилось превращать людей в забавных зверьков.

Разве не поэтому она грозилась превратить меня в крысу? Потому что ей бы это удалось.

— Но почему тогда с тобой она так прокололась? — спросила я.

Я правда не понимала. Удивительная неосмотрительность с ее стороны. Ведь если бы я спустилась тогда в подвал и обнаружила там, например, кота, вряд ли я бы ее хоть в чем-нибудь заподозрила. Кот и кот. Я бы сразу же ушла оттуда, а потом и думать о ней забыла.

К тому же оригинальная Дафна тоже нашла похищенных детей.

Как?

Как она могла сделать это, если старуха их прятала? Уж от Дафны Флорианской она бы точно постаралась скрыть такой весомый секрет. Характер у нее был довольно переменчив, и мало кому захотелось бы попасть под горячую руку. А значит старуха или специально не стала ничего скрывать или… не смогла?

— Кто сказал, что она прокололась?

Если бы наши жизни прямо сейчас не висели на волоске я бы обязательно остановилась и вытрясла из Лукьяна всю правду.

Если ты был проклят, когда я тебя встретила, то чья заслуга была в том, что я увидела не зверька, а человека?

Твоя или моя?

Если моя, то как мне удалось?

А если твоя, если ты мог с самого начала избавиться от проклятия, если ты был настолько силен, то чего ты ждал? Почему ты оставался там и позволял ей измываться над собой?

К моему огромному сожалению времени у нас не было, так что и выяснения отношений стоило отложить на потом.

— Значит, ты думаешь, что это проклятый человек?

— Вполне возможно.

— Но кто?

Лукьян ничего не ответил, предлагая мне самой поразмышлять на этот счет.

Насколько я знала, случайных туристов в лесу иллюзий не было. Наставники были вполне способны справиться с призраком старухи. А у студентов есть зачарованные браслеты.

У всех.

Догадка сверкнула в моем сознании яркой вспышкой, подобной пробившемуся сквозь бурю свету маяка.

Браслеты были у всех, кроме одного человека.

На самом таких человек было побольше, чем один, но мы с Лукьяном были не в счет, мы-то были вот они, потные, уставшие и — без проклятий.

— Ты думаешь, что это Иларион?!

— Есть другие варианты? — меланхолично поинтересовался Лукьян.

Я и без того дышала через раз, но тут я и вовсе едва не задохнулась от шока.

— Ты предлагал долбануть его молнией! Зная, что это он! О чем ты думал?!

— О том, что ты скорее всего промажешь.

— Что?!

— Да брось, что ему будет. А вот у нас, — он в который раз бросил быстрый взгляд за спину, — у нас огромная проблема. Гигантская, я бы даже сказал.

— Что еще случилось?

— А ты посмотри.

Я обернулась рискуя свернуть себе шею.

И лучше бы я этого не делала.

Госпожа Ехидина не только могла превращать людей в зверей.

Она также получала над проклятыми контроль.

Она могла использовать их способности.

А Иларион был некромантом, что в условиях леса иллюзий делало его оружием массового поражения.

Клубящаяся тьма, которой я поначалу не придала значения, была не просто дымкой проклятия. Это и была сила Илариона. Которая искала в земле материал, пригодный к использованию.

Скелет с пустыми глазницами щелкнул челюстью.

У нас и правда была огромная проблема.

Единственной проблемой в оригинальном романе стала вырвавшаяся на свободу нечисть, но в большинстве своем это были всего-навсего низкоуровневые духи. И с ними в решающий момент легко расправились Надежда Змеева и ее потрясающая способность выжигать все вокруг до тла.

Нам бы такое сейчас очень пригодилось.

Хорошая новость заключалась в том, что Илариона мы все-таки нашли.

Плохая в том, что вряд ли в ближайшее время кто-то придет к нам на помощь.

Но по крайней мере я могла не волноваться за судьбу Платона. В академию уже должны были прибыть охотники жандармерии, элитного имперского подразделения, созданного для борьбы со сверхъестественными угрозами, к тому же там были наставники.

Он был в полной безопасности.

Глава 21

Платон Флорианский подозревал, что еще немного, и он — свихнется.

Это было обоснованное подозрение.

Потому что, когда ты удираешь от стаи разъяренных призрачных волков в проклятом лесу с рыжим козлом подмышкой, потеряв весь свой лоск, шарм и остроумие, единственное о чем еще остается волноваться, так это о рассудке.

Еще о жизни, конечно.

Но двинуться, по мнению Платона, было куда худшим вариантом, чем умереть.

Если он умрет — ему не придется больше делить комнату с соседями.

А вот если он просто двинется, то может и забыть, почему вообще мечтал от них съехать.

— Бееее, — подал голос козел.

Вот именно поэтому.

— Захлопнись, — отозвался Платон.

В детстве ему пришлось выучить довольно много иностранных языков, но даже он не был настолько полиглотом, чтобы понимать козлиный.

Да что там, конкретно с этим козлом они с самого начала говорили на разных языках.

Первым делом очутившись в лесу иллюзий Гордей Змеев принялся понтоваться. Он гнул пальцы так, словно они у него были из пластилина. Он сказал, что у него десяток артефактов в рукаве, всемогущие родственники, гениальные способности, по жизни он удачлив как бог, да ему найти кого-то в этом лесу раз плюнуть, просто стой и смотри, как ты мог бы выглядеть, если бы тебе в жизни повезло чуть больше.

— Как идиот, — припечатал Платон.