на белый танец — нужно пригласить даму. Когда же его спросили, какую даму стоит приглашать, он не ответил. Когда Ваня попытался узнать о нем больше, оказалось, что профиль удален.

Другой, называвший себя LilovyYoj, написал о том, что знает, где «тяжелая дверь, которую изнутри открывают четыре ладони», и только через нее можно вернуться из мира заблудших душ.

«Худшее, что может случиться, — постарался успокоить себя Ваня, — что все это окажется только шутками сетевых троллей или помешанных на мистике идиотов, и я всю ночь промотаюсь по городу, а завтра буду засыпать в школе».

Он потихоньку надел куртку, повесил на плечо рюкзак и прислушался. В доме было тихо, так что Ване казалось, что сердце его колотится просто оглушительно и папа может услышать даже из спальни.

Прокравшись по коридору, Ваня осторожно открыл дверь и, уже переступив порог, оглянулся, бросив взгляд в кухню — папа все в той же позе стоял у окна, замерев, и смотрел куда-то вдаль. Его лицо казалось раскрасневшимся в свете луны, словно папа только что вбежал в дом и поспешно притворился статуей. Это выглядело так зловеще, что Ваня поскорее закрыл за собой дверь.

На самокате от дома до краеведческого музея было минут десять. В пустынном сквере на Жилина Ване встретилась лишь троица подростков, и он на мгновение испугался, как бы те не увязались за ним и не сперли самокат, пока он будет «на той стороне», но ребята были увлечены предстоящим чемпионатом по «Доте-два» и на катящегося мимо них пацана, казалось, внимания вовсе не обратили.

Ваня свернул на Баныкина, а парни, дойдя до перехода, повернули обратно, не переставая наперебой предлагать друг другу стратегии, которые помогут вынести всухую каких-то «Пашкиных кровососов». Луна поднялась над крышами, и за дотерами по земле текли бурые тени.

У музея Ваня пристегнул самокат к перилам. Несмотря на теплую погоду, руки дрожали так, что только с третьей попытки получилось защелкнуть велосипедный замок. Ваня и сам не мог бы сказать, чего боялся больше: того, что может увидеть на той стороне, или того, что той стороны вовсе нет и он будет выглядеть по-дурацки, ползая ночью возле выставочного кольца.

Он тряхнул головой, прогоняя мрачные мысли. Если есть шанс на чудо, ради бабушки стоит как минимум попробовать его использовать.

Чтобы красный кружок луны поместился в отверстие кольца, Ване пришлось присесть на корточки. Так он и пополз к стенду, на карачках, чтобы лунный диск продолжал оставаться видим целиком. Надпись «активируйте дополнительную реальность» показалась издевательской. У самого основания Ваня выпрямился и нырнул в кольцо, думая вовсе не о бабушке, а о том, чтобы не воткнуться лбом в асфальт на другой стороне.

Ему удалось, как в секции, перекатиться через плечо и приземлиться почти безболезненно. Шаркнул по асфальту рюкзак, в кармане звякнула мелочь, но звуки были какими-то странными. Словно приглушенными. Дохнуло холодом.

Ваня огляделся и невольно зажмурился, помотал головой. Уже в трех метрах от кольца музей тонул в тумане. За белесой пеленой едва мерцали ближние фонари. Казалось, туманное марево словно вата глушило звуки. Ваня оглянулся, ища глазами самокат. Тот был на месте, но тонкие щупальца тумана уже обвили его колеса.

И куда дальше?

Вдруг в окне музея появилось странное свечение. Сначала Ване показалось, что дверь плавится, но он быстро понял свою ошибку. Тяжелая створка не сдвинулась ни на миллиметр, просто сквозь нее высунулась, оставшись одной ногой в музее, полупрозрачная женщина в длинном белом платье и тихо позвала:

— Верный! Где ты, негодник?

Женщина заметила Ваню, ласково улыбнулась ему и, ничуть не смущаясь своей призрачности, спросила:

— Мальчик, ты не видел моего пса? Он вечно крутится возле «Дай лапу».

— Я не оттуда пришел, — опешил Ваня.

— Ты новенький? — улыбнулась женщина. — Я знаю всех призраков и памятники в этой части города. Не знала, что у нас в Тольятти поставили памятник школьнику. Твое лицо мне кажется знакомым. Впрочем, я видела в этом музее столько мальчишек твоего возраста, что могу и обознаться.

— Я Ваня.

— Рада знакомству, Ваня. Я Белая дама, хранитель музея. А где стоит теперь твой памятник? По дороге на круг хочу взглянуть.

В этот момент откуда-то из тумана раздался заливистый лай.

— Верный! — растерянно вскрикнула Белая дама. — Ванечка, милый, не мог бы ты его привести? До полуночи мне не выйти из музея, а этот безобразник непременно напугает кого-нибудь из гостей. Сегодня особая Луна, и на кругу будут особые гости.

Дама легко взмахнула рукой, изящно перебирая пальцами в воздухе, и туман разошелся, образовав узкий коридор на другую сторону улицы. Ваня, решив довериться судьбе, побежал по туманному тоннелю к блекло светящейся вывеске «Дай лапу». Только пробежав полпути, он подумал, что зря оставил у музея самокат и стоило бы за ним вернуться, но в этот момент из тумана вырвалось что-то большое и серое и, шумно дыша, сбило Ваню с ног.

Серый пес совершенно непризрачной внешности — плотный, крепкий, с густой шерстью и глумливой мордой — уперся мощными лапами Ване в грудь и стремительно облизал ему лицо. Ощущение было, словно по щекам и лбу провели холодным камнем.

— Ты Верный? — спросил Ваня, пытаясь подняться. Пес отпрыгнул и выжидающе уселся на задние лапы.

«Памятник Преданности! — узнал Ваня. — И голова поворачивается безо всякого шва».

Пес склонил голову и протянул вперед лапу, но не как обычно это делают собаки, а почему-то подушечками вверх.

— Что? — спросил Ваня от неожиданности.

— Бакшиш принес? — спросил Верный глухим волчьим голосом.

— Какой бакшиш?

— Магарыч, хабар, мзду… — Верный сделал копающее движение перевернутой лапой. — Ты ведь не из наших. Значит, за чудом пришел. Вот проводник, вот лапа. Чудо, мальчик, без презента не случается.

Ваня почувствовал, как к горлу подступает горький ком разочарования. Никак он не ожидал, что памятник Преданности окажется таким корыстным псом. Выгребая мелочь из кармана, Ваня едва не плакал. Он насупился, закусил губу.

— Эй, ты что, шуток не понимаешь? — тихо спросил Верный совсем другим, теплым голосом. — Я балбес, извини. Не мог не подначить.

— Так на форуме написано — надо проводнику на лапу дать, — пробубнил Ваня.

Верный громко расхохотался, упал на спину и задрыгал в воздухе лапами.

— На лапу, рх-ха, шутники… Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь… У меня четыре — на каждую дашь? Думаешь, у нас здесь кому-то, кроме Харона, нужны деньги? Мне вот в Кровавую Луну можно человечью еду. Знаешь как хочется? Если б ты мне мяса принес или косточку хорошую, кругленькую, чтоб до утра хватило…