знающего фармацевта: фельдшер, временно исполнявший обязанности начальника аптеки, со своими обязанностями явно не справлялся. За два дня до передислокации к Кучинскому явилась худенькая пожилая женщина, державшая за руку девушку-подростка лет 15–16. Она сообщила, что направлена в госпиталь на должность начальника аптеки, в прошлом работала фармацевтом в одной из аптек Ленинграда и после того, как аптеку разбомбили, осталась баз работы, а, следовательно, и без карточек. Работы по специальности в Ленинграде в это время не было, а в армию её не брали по возрасту. Ей предлагали эвакуироваться, но коренная ленинградка уезжать из города не хотела. В ответ на горячие просьбы женщины ей дали направление в госпиталь. Она объяснила также, что привела с собой девушку, которая, потеряв всех родных при бомбёжке, осталась сиротой. Иванченко относилась к ней, как к дочери, и просила, чтобы их взяли вместе. Ознакомившись с документами Иванченко, Кучинский, по совету Павловского, согласился и не ошибся. Эта женщина, такая хрупкая и болезненная на вид, в свои 55 лет оказалась чрезвычайно грамотным специалистом и, кроме того, выносливым и очень работоспособным человеком. А из приёмной дочери к 1944 году она воспитала толковую и исполнительную помощницу.

Но мы отвлеклись. Шагах в пятидесяти за лабораторией размещалась хозяйственная часть госпиталя и прежде всего большой дощатый барак — столовая-клуб. Дальше стоял навес для кухонь, полуземлянки для жилья обслуги пищеблока и продовольственных складов. Ещё дальше выстроились землянки вещевых складов. И, наконец, совсем в стороне, шагах в 150, находилось «царство» Лагунцова — гараж и склад горючего. Правда, последнего осталось мало: оно очень строго лимитировалось, а переезд по плохой весенней дороге потребовал большого расхода.

Вот так выглядело размещение госпиталя № 27 в районе селения Кривая Лука. Впервые с начала наступления госпиталь переехал не куда попало и не как попало, а в место, тщательно подготовленное и хорошо приспособленное для его размещения.

Обойдя свои владения, Алёшкин заглянул к соседу Неустроеву, зашёл к нему в домик, побеседовал с ним и выяснил, что тот тоже разместился вполне удовлетворительно, хотя, может быть, и не с такими удобствами, какие удалось создать в госпитале № 27. Борис отдавал должное изворотливости и расторопности своего помощника по хозчасти, капитана Захарова, и их приятельские отношения ещё более укрепились.

Возвращаясь к своему домику, Борис узнал от старшей сестры Мертенцевой, что прибыли нетранспортабельные раненые, доставка их на носилках прошла благополучно и они уже размещены в госпитальной палатке. Алёшкин решил их осмотреть, хотя Мертенцева и сказала, что, по заключению Батюшкова, они все находятся в удовлетворительном состоянии. Больше всех беспокойство вызывал Егорушка, но и он оказался неплох.

Ни Игнатьичу, ни Кате не хотелось переезжать на новое место, уж очень им нравилась землянка, в которой они жили вчетвером. В первой, проходной её части, располагались Игнатьич и Джек, а во второй, маленькой, но очень уютной, — Шуйская и её Боренька. За время работы на этом месте дислокации им редко удавалось побыть вместе: его операции и её гипсование отнимали так много времени, а, главное, почти никогда не совпадали по часам. Зато, когда это удавалось, землянка предоставляла им очень приятное и удобное убежище, ведь почти три месяца до этого они жили в шалашах или просто под ветвями больших елей. Поэтому так и не хотелось переезжать. Но приказ есть приказ.

После отправки остававшегося операционного имущества на новое место, с последними шестью ранеными отправились на санитарной машине и Шуйская с Игнатьичем. Борис уехал на своей пегой лошадке вперёд, а «санитарка» двигалась черепашьим шагом, держась поблизости от раненых, которых несли санитары. В её кабине ехал врач Батюшков, а в кузове — Катя и Игнатьич со своим имуществом.

Несмотря на применённые приспособления, которые мы описали раньше, путь этот с перерывами, необходимыми для носильщиков, занял почти целый день, и поэтому Игнатьич и Катя появились в новом жилище гораздо позже Алёшкина. Домик произвёл на них ещё более ошеломляющее впечатление, его конечно, нельзя было поставить ни в какое сравнение с той землянкой, которой они раньше восхищались. По выражению Кати, это был какой-то сказочный дворец!

На самом деле, конечно, обычный домик, такие же были построены и для замполита Павловского, и для Захарова, и для начальника хирургического отделения Минаевой. Да и в госпитале Неустроева стояли подобные «дворцы».

Когда Борис после обхода госпиталя, осмотра всех помещений и проверки состояния раненных, принесённых на носилках, благодарил Захарова за отлично проведённую работу по подготовке и размещению всех учреждений госпиталя, он заметил Игнатьича, идущего с котелками за ужином. Борис прошёл в свой домик и застал там Катю, которая стояла на балкончике и со слезами на глазах смотрела вдаль.

— Ты о чём? — спросил Борис.

— Ах, Боренька, как всё это похоже на такой же вид у нас дома! Неужели мы когда-нибудь доживём до того, что так будет везде?

Положив руки Кате на плечи, Борис несколько минут молчал, затем произнёс:

— Думаю, что доживём! Ведь мы сейчас движемся вперёд, на запад. Должны же когда-нибудь у фашистов иссякнуть силы!

Он утешал Катю, а сам в это время думал: «Действительно, когда же кончится эта проклятая война? Когда я вернусь домой? А что будет с ней? Как мы расстанемся?» Почему-то ему казалось, что оставить её будет просто, как бы ни близки они были. Он чувствовал, что его привязанность к жене, к детям гораздо сильнее этой военной любви. А как у неё? Она твердит, что любит его, что никому его не отдаст. Правда, всегда оговаривается, кроме жены и детей, но ведь это может быть только на словах. «Да, в трудном положении ты находишься, Борис», — подумал он, и чтобы скрыть своё смущение, закурил и вернулся в домик.

Глава десятая

Вслед за мощным наступлением Ленинградского и Волховского фронтов с января по март 1944 года развернулись грандиозные наступательные операции на южном, юго-западном и западном направлениях. В результате войска Красной армии освободили почти всю Белоруссию и Украину и, выйдя к границам Румынии, вывели последнюю из войны.

Отступая под натиском наших доблестных частей и соединений на промежуточных рубежах, фашисты оказывали яростное сопротивление. В этих случаях Красная армия несла ощутимые потери. Поскольку главный удар советских вооружённых сил концентрировался на западном направлении, естественно, что основные материальные и людские ресурсы направлялись туда, а отведённая во второй эшелон 8-я армия как людьми, так и материальной частью пополнялась медленно. В боях её соединения с конца апреля до начала июля 1944 года фактически участия не принимали. Кроме того,